Олег Табаков - Счастливый билет. Моя настоящая жизнь. Том 2

Есть люди, которые давно, десятилетиями поддерживают подвальный театр. Поименное перечисление надо начинать прежде всего с покойных Сергея Александровича Купреева и Юлия Львовича Гольцмана – тех, кто нас, собственно, в этот подвал привел. Не могу не вспомнить депутата Государственной думы Николая Николаевича Гончара и Виктора Коробченко, работавшего в московской мэрии.

Я никогда об этом подробно не говорил, но с какого боку люди дают свои личные деньги, с которых налоги уплачены, вот этому нашему маленькому театральному делу? С какого боку нам Костя Николаев помогает многие годы? С какого боку Сережка Глинка помогает? С какого боку нас поддерживают Гайк Магакелян, или Володя Аветисян, или Саша Тынкован, который помог Подвалу построить новый амфитеатр и приобрести для него кресла, а также финансировал создание системы технологической связи и телевидения. А Толя Павлов, который уже около двадцати лет нам помогает… А Женя Малов из Санкт-Петербурга… А Марк Кауфман…

Кстати, Саша Тынкован, глава холдинга «M-Видео», меценатствовал не только в пользу подвального театра, но и, соединяя свою помощь с моим скромным вкладом, сделал немалый материальный вклад в школу № 18 на улице Рахова в городе Саратове, где я когда-то учился. При участии Тынкована эта школа уже дважды оснащалась современной электроникой.

Так почему они все делают это? Наверное, потому, что видят – ведут этот театр люди, которые не воруют. А с другой стороны – что это дело успешное.

Говорят, что люди получают в подвальном театре «ответы на глобальные вопросы». Я так это детерминировать не могу, будучи по природе человеком достаточно ироничным. Но существует энергетика, которую зрительный зал получает со сцены. Я вижу, что происходит такое (есть термин из церковного лексикона) «духовное окормление». По сути своей, по назначению слов правильное. Конечно, здорово, что это удается театру практически всегда.

«И должен ни единой долькой не отступаться от лица, но быть живым – живым и только, живым и только до конца», – пишет Борис Леонидович Пастернак. Эти стихи очень применимы именно к нашему театру…

Что я хочу всем этим сказать. Что учреждение Морозовского знака не носит характер шумной одномоментной кампании, посвященной какой-то дате, нет. Это прежде всего констатация факта, что были и есть такие люди. Может быть, они, конечно, по нынешним временам выглядят как юродивые, потому что для многих капитализм – это что-то нечеловеческое. В целом оно, может, и нечеловеческое, но человек способен преодолеть и это. Если сохраняет верность самому себе. То есть это вопрос, может быть, из области самых главных: «Как сохранить себя?»

Первое по счету награждение Морозовским знаком случилось чуть позже 150-летия со дня рождения Саввы Тимофеевича Морозова, в Художественном театре. На нашем торжестве были и родственники Саввы Тимофеевича, и члены Дворянского собрания, и еще, и еще люди. В зале сидели богатые, известные люди и радовались нашей скромной награде, как дети. Что-то есть в этом детское, радостное – помогать театру, любить театр. На будущий год, год 150-летия со дня рождения Константина Сергеевича Станиславского, у нас планируется уже второе по счету награждение.

Однажды в одном из писем Алексей Максимович Горький написал своему сыну, уехавшему с Капри: «Ты уехал, а дерево, посаженное тобой, растет…» Очень важно, чтобы дерево росло. Для этого им должны заботливо заниматься живущие вокруг.

В России сложились особые условия, когда человек из телевизора, человек с экрана приходит к простому, советскому человеку и говорит: «Будьте любезны, помогите, пожалуйста…» – «Да как… Да мы для вас…» Человеческое расположение, которое вызывает этот самый человек с экрана, конечно, многое решает и во многом помогает. Я искренне благодарен всем, потому что люди сделали мне очень много добра. Может быть, оттого, что я не для себя интересовался чем-то, а для строительства дела, которое и есть одна из самых главных моих радостей в жизни…

Как часто теперь произносят иностранные слова: «ньюсмейкеры», «колледж»… Ну почему же колледж, когда у нас школа с пансионом? А эти самые ньюсмейкеры, которые, когда им уже совсем нечего рассказывать, кричат: «О! Премьера в Подвале!» И реакция на сообщение о стопроцентной посещаемости подвального театра у них весьма своеобразная: «Да не может быть, врут! Приписывают!» или: «Коммерческий театр, ну понятно…» и так далее и тому подобное. И ведь почти никто не скажет, что Подвал – это театр, который является одним из самых испрашиваемых зрителем, в котором дела идут просто хорошо.

Как ни сопротивляюсь я употреблению иностранных слов, должен констатировать, что наше дело, наш театр, начавшийся когда-то в заброшенном угольном подвале, на глазах превращается в довольно внушительный холдинг. Холдинг вмещает в себя сам Подвал, строящееся здание театра на Малой Сухаревской, художественно-производственный комбинат по созданию театральных декораций в Ижорском проезде и театральную Школу для особо одаренного российского юношества. Думаю, это не имеющая аналогов структура. И дело даже не в том, что аналогов она не имеет, а в том, что она живая. Она – не планируемые производственные мощности. Скорее, она как растущий человек, который поначалу, когда он мал, может только лежать, размахивая в воздухе руками и ногами. Потом он вдруг садится, встает и начинает двигаться: сначала неуверенно, а затем выполняя все более и более сложные движения. Вот что такое наш этот самый холдинг. Это называется – обретение себя в полный рост, адекватное ощущение себя в пространстве и уверенное управление собой.

Таким образом, это означает – а я в это верю, – что через год после окончания строительных работ на улице Малая Сухаревская, 5 вступит в новую жизнь в новом помещении тот маленький подвальный студийный коллектив, который и называется Московским театром-студией под руководством Олега Табакова.

Переезд театра в новое здание с бóльшей сценой и большим залом никак не скажется, впрочем, на численности труппы подвального театра. Расширяться и совершенствоваться будет художественно-постановочная часть, потому что обслуживать пространство четырехсотенного зала – это совсем не то, что практикуется нынче в зале на сто с небольшим мест. Иногда мы будем играть спектакли на двух сценах одновременно, а в остальное время зал на Чаплыгина должен стать полигоном для театральной школы, где сейчас учится уже третий набор наших учеников. Сцена Подвала останется как наше «намоленное место», место, где все начиналось.

Да и не только в этом дело. Просто я довольно много своих денег туда вложил, в этот подвал. И он мне дорог, может быть, вполне сентиментально. Я ведь не размышлял на тему, как это приватизировать или как-то еще там его каким-то образом «прихватить». А это все-таки условие для полноценного и очень активного строительства будущего театра. Строительства не в смысле «камень на камень, кирпич на кирпич», а формирования и развития целых театральных поколений.