Коллектив авторов - Жил-был один писатель… Воспоминания друзей об Эдуарде Успенском

В придачу ко всему библиотекарь был заядлым рыболовом. В свободное время он брал удочки, накопанных лично им червей, ведёрко и отправлялся к речке. Потом о рыбалке рассказывал такие необычные истории, что все окружающие только удивлялись.

Мы 8 июля 2018 года своим ходом на машине выехали из Барзовки (это бардовский лагерь в Керчи). Александр Хегай с женой Ларой. Я с Таней, дочкой Алисой и внучкой Мелиссой. Такая вот весёлая компания.

Успенский тяжело болел и, вернувшись после очередной химиотерапии из Германии, находился в Анапе с Юрой Александровым, пианистом программы «В нашу гавань заходили корабли». Последние выпуски её были только на Радио России. Юра достойно заменил ушедшего в мир иной гениального пианиста Дмитрия Петрова. И что важно, полюбился Успенскому. Не все приходившие на Радио России пианисты «приходились ко двору Успенского», даже не знаю почему. А Юра Александров был мудрый, но в тоже время простой и открытый в общении. Может это притягивало Успенского к нему. Не знаю, но в последние дни они как-то не расставались. Друзья лучше, чем санитары.

А ещё в последние дни частым гостем Успенского и Елены Борисовны в Пучкове был сват Юры – Мансур. Он все стулья в доме Успенского починил между делом. Было замечательно за ними наблюдать, когда вечером у камина сидели Мансур с Успенским. Со стороны казалось, что они ведут какой-то диалог. Но слов было не слышно. Складывалось впечатление, что диалог ведут два разведчика. Вы помните свидание Штирлица в ресторане с женой из сериала «Семнадцать мгновений весны», но только там встречались глаза героев, а тут было суровое общение через огонь двух бывалых мужчин, видавших жизнь во всех её гранях… Время от времени Мансур поднимался с деревянного, отремонтированного им же стула, подбрасывал в огонь полено. И они снова молчали, глядя на огонь. Что там они видели в эти минуты, какое кино?

– Юра, – говорил Александрову Эдуард Николаевич, когда Мансур долго не появлялся в его доме, – Ты когда Мансура привезёшь? Поговорить не с кем.

А когда с Юрой приезжал Мансур, они садились у камина и снова молчали…

Дружба-понятие круглосуточное, и сказать, что он в последние годы сильно с кем-то дружил, трудно. Разве, с Владимиром Войновичем. Они последнее время часто проводили вместе. Для него общения с людьми всегда вполне хватало. Вообще, Успенский, казалось, странно выбирал людей. Вовсе не по каким-то коммерческим соображениям, нет. Но все, кто его окружал, – это были люди его театра. Особенно это проявлялось в его системе ведения телепрограммы «В нашу гавань заходили корабли» и особенно на выездных концертах. Там он, что называется, отрывался. Ведь репетиций не было никогда. Репетиция – для бездарностей, грим – для уродов! Сплошная импровизация. И простой пенсионер, работяга, попавший сюда как кур в ощип, но знаток старых забытых песен, после двух вводных фраз Успенского бывало так поворачивался, что глупые слова дворовой песенки обретали на сцене Политехнического музея вселенский смысл. И участник срывал аплодисменты! Атмосфера, какую он умел создавать на сцене и в студии, раскрепощала людей, раскрывались все. А диапазон участников был очень широк. От «странных людей», буквально с улицы, – до гениев. (Был даже эксперимент: я привозил видео с записями стариков из российских городов: Архангельск, Иваново, и лучшие исполнения показывали врезками в программу.) Однажды я притащил с Чистых прудов на программу «джаз-банду» «Кипячёный восторг». Случайно набрёл. Увидел, как музыкант в шляпе в порыве страсти буквально пробил дыру в барабане, но играть не перестал. «Бандой» руководил Андрей Утёсов. Они так Успенскому понравились, что он доверил им несколько раз открывать программу на ТВ. Многие из участников, несколько раз побывав на программе, даже возомнили себя «звёздами». Но были и на самом деле талантливые, достойные и умные люди. На программу приходили и космонавты, и великие артисты, писатели и известные адвокаты со своим «багажом» из далёкой юности.

Так вот, ехали мы в Анапу …

… Я говорю: «Ребят, надо бы в Анапу к Успенскому заехать, что бы там ни было…» Но мнения по поводу заезда разошлись. Всё-таки болеет человек, может, он сил наберётся, и тогда будет удобнее навестить его, к «столу» ли мы? И, знаете, честно говоря, как-то не верилось, что Эдуард Николаевич вдруг возьмёт да и исчезнет с этой планеты. В это невозможно было поверить. Всё-таки сколько раз его лечили в Германии. Ну уж теперь-то он точно встанет с коляски и точно пойдёт. Однажды в Москве он даже позвонил и рассказал… нет, даже похвастался, как дошёл до машины и посидел за рулём. И мы верили, это ничего, после «химии» всегда людям плохо, но потом обязательно будет лучше. С этим настроением мы к нему и катились в Анапу. Но прежде решили ещё раз позвонить и убедиться…

– Слушай, Перевоз, хорош выпендриваться, – отвечает Успенский. – Я вас жду.

Приехали, припарковались у подъезда. Эдуард Николаевич встречает в коляске. Юра Александров – как нянька. Лариса Александрова, его жена, помогает по дому. Трое их – вот и вся компания. И мы привалили. Вшестером. Девушки наши бросились помогать по хозяйству. Но сначала Успенский предложил ринуться к морю. И мы – впереди Успенский на коляске, ведомой Юрой, – косяком вслед за «вождём», вертя головами по сторонам и вдыхая морской воздух, зашагали в направлении пляжа. Погода чудная. Анапу не узнать. Я с девяностых не был здесь. Пляж, инфраструктур – всё очень сильно изменилось. Калифорния какая-то. Идём. Юра с Успенским строят планы, спорят. Концерты «Гавани» в Анапе уже осенью намечают, конечно же. Мы с Саней Хегаем слушаем, погружаемся в атмосферу диалога и тоже участвуем, какие-то советы деловые даём. Юра Александров, у него планов громадьё:

– Летом туристов и местных в Дом культуры не загонишь, а осенью, и особенно зимой, – «пожалста». Делать на пляже им, приезжим «пансионерам», нечего. Холодновато. Вот и заполним залы, программа весёлая, популярная в народе. Люди-то помнят ещё, надо пробовать. Придут!

Вот как тут не поверить в выздоравливающего Успенского? Только вот на ноги встанет, и всё снова закрутится, завертится вокруг него.

Вечером собрались за столом. Гитара, баян, песни, анекдоты. После прогулки на пляж он притомился и прилёг, а тут опять ожил, с кем-то спорит по телефону. Мы завели с Хегаем песню, из его любимых: «Я завтра брошу пить, вот удивится свет…» Он, сидя в коляске за столом, почти весь текст пропел. Юра Александров сказал, подойдя к нам, что Эдуард Николаевич ожил с нашим приездом. Повеселел. Но не ест ничего.