Коллектив авторов - Жил-был один писатель… Воспоминания друзей об Эдуарде Успенском

Во время встречи у нас с Эдуардом Николаевичем возникло творческое сотрудничество, в результате которого была издана книга «Дядя Фёдор, пёс и кот» на латышском языке. Она стала хорошим подарком детям наших моряков и всем детям Латвии.

( Интервью с ЭДУАРДОМ УСПЕНСКИМ опубликовано в журнале Новый Мир, номер 12, 2012 )

Этого литератора можно даже и не представлять читателю специально: сочетание его имени и фамилии известно миллионам людей. И это длится уже несколько десятилетий. Статьи о нём входят во все энциклопедии, без его сочинений не может обойтись ни одна хрестоматия или антология детской литературы. Он давно – легенда, живой классик. Мы записывали наш разговор в год его 75-летнего юбилея, и в этом году он, как всегда, выпустил совершенно новые книги, о которых – и об их героях – немедленно начали спорить читатели и критики. Иногда весьма эмоционально. К тем или иным неравнодушным реакциям на своё творчество Эдуард Успенский, кажется, вполне привык. К тому же он постоянно в движении: закончив одну работу, немедленно берётся за другую и к сделанному относится со всей серьёзностью. Каким бы делом он ни занимался – стихи, проза, сценарий анимационного фильма, перевод европейской книжки на русский язык, неожиданное исследование о Смутном времени или мастер-класс для молодых литераторов, – во всё он вкладывается с невероятной, если не сказать бешеной, энергией. Вот только обидно и странно, что глубокий, всесторонний разговор о его удивительной человеческой и профессиональной судьбе, о созданной им литературе – в России сегодня почти не ведётся. Вероятно, лучшая книга о нём написана в Финляндии и, увы, до сих пор не переведена на русский язык.

Перед тем как вы начнёте читать беседу с Эдуардом Успенским, выскажем, пожалуй, одно принципиальное соображение, точнее – зададимся вопросом: много ли мы знаем современных отечественных писателей, создавших не одного, не двух или трёх, но несколько групп героев, прочно вошедших в народное сознание и живущих там своей жизнью на протяжении нескольких поколений? Причем поколений, переживших не одно социальное потрясение. Про кардинальные изменения в массовой культуре, связанные со стремительным развитием цивилизации, технологий и прочего мы даже не говорим.

Кажется, таких и нет.

Есть Успенский.

– Эдуард Николаевич, создавая на протяжении десятилетий всё новых и новых героев – от переводного Дядюшки Ау до ведущих следствие Колобков, – не выработали ли вы какой-то универсальный секрет «продления жизни» своим персонажам? Иногда говорят, что на существование героев во времени сильно влияет сопутствующая эпоха, – вот, мол, советское время ушло, а вместе с ним ушло и многое, рождённое в советской эстетике. Есть, конечно, и такое мнение, что всё дело – только в «родителе» персонажа, в таланте и художественных амбициях писателя.

– Если вы помните, были у нас в мультфильмах и детских комиксах персонажи под названием телепузики, такие пухлые уродцы с антеннами на головах. Их нам внедряли англичане. Все нормальные люди негодовали, а Саша Татарский сказал: «Покажите телепузиков триста раз по телевидению – и всё: они станут самыми навязчивыми героями, детям начнут покупать этих пупсов с утра до ночи». Так что амбиции и талант – одно, а раскрутка и связанный с этим бизнес – другое. Конечно, хочется работать с нормальными людьми, понимающими, с кем и с чем будут иметь дело наши дети. Я, помню, сразу же назвал этих пупсов «телетрупиками» и везде, где мог, говорил, что это – мерзость, а не детские герои.

– В чём именно мерзость?

– У них же нет никаких эмоций, только слабые внешние признаки живых существ, точнее – полуживых. Ходячие трупы, которых решили нагло навязать детям.

– Но всё-таки этих пупсов долго прививали нашему маленькому зрителю, и они довольно активно «жили» в телеэфире.

– Когда героя вживляют в заведомого телетрупика, он всё равно просуществует недолго. И рано или поздно исчезнет. Но если в герое есть хоть какая-то настоящая жизнь – он понемногу пойдёт «в народ». А если ещё поддержать это дело парой хороших мультипликационных серий, то герой может внедриться и в память этого народа. Надолго.

– Вашему Чебурашке уже под пятьдесят, а его востребованность только растёт, взять хотя бы недавний японский мультпроект (я был на премьере «ремикса» и могу свидетельствовать о бешеном успехе). Этот герой легко утратил свою российскую идентичность, легко перешел географические границы и с той же энергией, как когда-то у нас, работает с иной аудиторией, с иной ментальностью. В чём тут дело?

– А сами как думаете?

– Нам с друзьями кажется, что дело в самом образе и характере этого трогательно-беззащитного существа, которого, что называется, обидеть может каждый. Огромную любовь публики он обеспечил, кажется, своей обезоруживающей лиричностью. И закрепил эту любовь после книги – уже мультфильмом. Неужели вы не прогнозировали эти реакции и эмоции заранее?

– Когда я показал рукопись сказки Борису Заходеру, он сказал примерно так: «Ну что сказать. Вы написали, Эдик, такую лёгкую сказочку. Особой чести она вам не сделает, ну написали и написали». Мнение Заходера мне всегда было интересно, но в глубине души я чувствовал, что эта моя вещь – не совсем «лёгкая сказочка». Что она просто другая.

Наш замечательный детский поэт Юрий Энтин говорил мне, что он стал писателем именно после того, как прочитал эту сказку. Он был поражён тем, что в ней нет никакой особенной социальности, никаких подвигов партии – ничего. Что это просто – сказка. Кстати, публиковать её поначалу не хотели, говорили, что она – сплошной Дворец бракосочетаний, что друзей у нас принято искать в коллективе, а не по объявлениям, мол, это буржуазные дела.

Конечно, в этой сказке того, что пытались «вбить» в неё посторонние люди, не было. Но, повторяю, где-то глубоко внутри я чувствовал, что она – особенная, что читателям она придётся по душе, что она весёлая и свежая.

– То есть какие-то общие каноны, которые вы в ней всё-таки нарушили?

– Нарушил. Тот же Заходер говорил, что дети всё-таки любят сильных героев – пиратов, например. Они даже Кощея Бессмертного уважают, а вот Айболита – уже не очень. Поэтому сочинять сказки с пиратами и преступниками – это самое лёгкое.

А когда ребёнок играет в беззащитного Чебурашку, он сам себя чувствует сильным героем – вот в чём дело. Он его защищает.

– Художница Франческа Ярбусова когда-то проговорилась, где именно она отыскала необычные, выразительные глаза для персонажей фильмов, снятых её мужем. Вот у него самого и взяла. У Норштейна. Вы меня простите, Эдуард Николаевич, но что может быть общего между вашим бойцовским характером и внутренним портретом этого ангелоподобного зверька? Журналисты писали, что у вас якобы в детстве была какая-то игрушка, похожая на будущего Чебурашку.