Алексей Казаков - Шпионаж под сенью муз. Как представители творческих профессий служили разведке

Нет, не осталось даже едва заметного холма. Точное место расстрела и захоронения поэта неизвестно. У Гумилёва нет могилы. Его кенотафом стали его стихи и путевые дневники.

Звезды расплывались в глазах Арсеньева. Он сидел в одиночестве на берегу реки, в отдалении от своих товарищей, и плакал. Плакал не от выпавшего на его долю очередного испытания (мало ли их бывало в его жизни), не от голода и не от холода (еще чего! — разве может позволить себе такую слабость боевой офицер!), нет, он плакал от того, что сейчас совершит предательство. Была ночь, и любимая собака спала.

Удар ножом в теплый пушистый бок, прямо в сердце… смерть мгновенная. «Прости, Альпа, другой еды нет. А я не могу рисковать жизнью моих товарищей по экспедиции».

Утром обросшие бородами, оголодавшие и измученные члены отряда Владимира Арсеньева ели мясо пойнтера. Не было больше с ними белой, с темно-коричневыми пятнами и большими лапами, Альпы, любимицы не только начальника, но и всех, кто ушел в экспедицию в северную часть Уссурийского края. Но была еда. Без нее не выжить.

Пересекая горную реку на склоне хребта Сихотэ-Алинь, экспедиция чуть не погибла: лодка ударилась об упавшую в воду сосну и разбилась. Оружие, продукты, медикаменты унес бурный поток… Теперь — костер. Мясо собаки. Жаль, что лес «пустынный», еды никакой в нем не добудешь. Благо, что есть вода из реки. Главное — не пасть духом. Спасательный отряд прибудет рано или поздно.

Арсеньев прилег на еловые ветки в своем, тоже еловом, шалаше. Ждать — вот их главное занятие на ближайшее время… Да, тяжела и опасна каждая экспедиция. Но ведь он сам отказался от тихой и спокойно жизни. Иначе жизнь потеряла бы вкус. Поэтому-то на стыке веков он подал рапорт, который в корне изменил его жизнь.

Подпоручик Владимир Арсеньев подал рапорт с ходатайством о переводе его из Польши в одну из пехотных частей Приамурского округа или Квантунской области в январе 1900 года. Просьбу удовлетворили. В мае он отправился по месту назначения в первый Владивостокский крепостной пехотный полк. Но добрался лишь в августе, так как в составе Благовещенского отряда генерала Грибского пережил бомбардировку города, а потом сражался с китайскими диверсантами у города Сахалян. Боевое крещение увенчалось серебряной медалью «За поход в Китай».

Потом — должность начальника Владивостокской крепостной конно-охотничьей команды. А в январе 1904 года грянула Русско-японская война. Южно-Уссурийский край стал прифронтовым. На конно-охотничьи команды сибирских стрелковых полков были возложены задачи разведки и охраны побережья и сухопутных подступов к крепости. После того как японские корабли обстреляли Владивосток и крепости, конно-охотничьи команды были сведены в летучий отряд (батальон) во главе с подпоручиком Арсеньевым.

Отряд вел постоянную рекогносцировку местности. О значимости и результатах разведки свидетельствует вторая боевая награда подпоручика Арсеньева: 18 августа 1904 года был награжден орденом Святой Анны IV степени с надписью «За храбрость». Позже он получил еще два ордена: Святого Станислава и Святой Анны III степени.

В июле 1904 года вместе с инженер-капитаном Ф. Постниковым Арсеньев занимался отладкой взаимодействия наземной и воздушной (новинка в те времена!) разведок. Воздушный шар «Чайка» объемом 400 кубических метров был поднят в небо с транспортного судна «Колыма», пришвартованного близ мыса Эгершельда.

Во время Русско-японской войны Арсеньев и его подчиненные вели разведку в районе станции Надеждинской, по рекам Суйфун и Майхе и даже в Корее, где была группировка японцев. Отважному поручику и его разведчикам не раз приходилось переплывать через пограничную реку Тюмень-Ула, чтобы добыть «языка» в лагере противника.

В 1906 году группа Арсеньева впервые перевалила через горный хребет Сихотэ-Алинь. И вот новая сихотэ-алиньская экспедиция, которая стартовала 24 июня 1908 года. В ее состав входили хозяйственник Т. Николаев, флорист Н. Десулави, геолог С. Гусев, охотовед и сотрудник журнала «Наша охота» И. Дзюль, десять стрелков Восточно-Сибирского стрелкового полка, двое казаков из Уссурийского казачьего дивизиона, а также двое проводников — китаец Чжан Бао и нанаец Тимофей Косяков. Экспедиция спустилась на лодках по течению Амура, достигла селения Троицкое, а потом поднялась по его правому притоку Анюю. Пройдя многочисленные мели, косы, каменистые пороги, 1 августа группа достигла перевала через хребет Сихотэ-Алинь. И именно тут, в, казалось бы, уже знакомом и изученном месте, Арсеньева и его товарищей подстерегла та самая злокозненная сосна, о которую разбилась лодка.

Арсеньеву не спалось. Он думал о том, что, наверное, было бы легче, если бы рядом с ним был нанаец Дереу Узала. Он придумал бы, как выйти из положения. Как пропитаться, не убивая собаку. Недаром он называл себя «лесным человеком». С 1902 по 1907 год Арсеньев и Узала вместе прошли многие километры уссурийской тайги. Особенно нравились Арсеньеву горные вершины, где тропические лилии, лотос, маньчжурский абрикос соседствовали с пихтами и елями, кустами брусники, голубики, клюквы.

Арсеньев и Узала стали близкими друзьями. Когда в 1907 году Дереу почти ослеп, Арсеньев пригласил его жить в своем доме в Хабаровске. Но лесному человеку было «душно» в четырех стенах. И он отправился пешком из Приамурья в Приморский край, домой, к истокам реки Уссури. По пути погиб. Скорее всего, от руки беглого каторжника.

Тяжелые мысли мучали Арсеньева. Но что это? Голоса! Да ведь это спасатели!

В архиве Приамурского отдела Русского географического общества сохранился отчет спасателей, добравшихся до потерпевшего бедствие отряда Владимира Арсеньева: «На людей было страшно смотреть. Это были настоящие скелеты, только обтянутые кожей. Некоторые были еще в силах подняться, остальные же лежали на земле без движения. Когда стали подходить лодки, силы оставили и Арсеньева. В эту минуту он почувствовал, что не может стоять на ногах, и лег на землю. Опоздай отряд стрелков еще суток на двое-трое, и, вероятно, у Арсеньева трех четвертей людей недосчитались бы живыми».

В книге «В горах Сихотэ-Алиня» Арсеньев потом напишет о том, что еще долгие годы будет его мучить, — о любимой собаке: «Бедная Альпа! Восемь лет она делила со мной все невзгоды походной жизни. Своей смертью она спасла меня и моих спутников».