Станислав Славин - Адмирал Канарис — «Железный» адмирал

К несходству темпераментов добавилась и разница во взглядах. Мятежники так и не могли договориться о том, когда лучше всего затевать переворот и как именно его проводить. Наконец, разразился скандал. Случился он на квартире Гальдера. «К моей досаде, — рассказывал генерал, — Остер, не уведомив меня, пришел переговорить ночью, причем с господином Гизевиусом».

План Гизевиуса показался генералу чистейшей авантюрой: не нужно ждать подходящего момента, надо просто ударить и захватить гестапо, СД и СС. В этих учреждениях можно найти много документов, обвиняющих режим в преступлениях. Бумаги оправдают действия военных. Общественность простит им путч.

Обрекать армию на такой риск Гальдер не хотел. Военных надо призывать к мятежу только тогда, когда Гитлер дискредитирует себя, когда все увидят, что он опасен для нации, когда офицеры отпрянут от фюрера. Случится же это в тот день, полагал Гальдер, когда гитлеровцы развяжут войну.

Больше разговаривать с Гизевиусом генерал не захотел, хотя тот в день путча собирался координировать действия полиции и военных. Итак, среди заговорщиков произошел раскол. Примирить их мог лишь Канарис. На него надеялся Гальдер, к тому же у адмирала была самая свежая информация о Судетском кризисе. Зная все детали событий, можно было угадать, когда начнется война, и упредить Гитлера.

И Канарис сообщал генералу о происходящем в Чехии, но часто делал это так расплывчато, что его трудно было понять. Откуда такая осторожность и нерешительность в самый важный момент? Врожденная робость? Или любовь к таинственным жестам, загадочным фразам? А быть может, он надеялся, что в последнюю минуту вступится Англия, Гитлер поумерит пыл и удастся обойтись без военного путча? Скорее всего, имели место все соображения. Плюс еще одно: Канарис попросту боялся ввязываться в операцию, могущую в случае неудачи стоить ему головы. Он был далеко уж не тот юный лейтенант, который мог под обстрелом противника прыгнуть в баркас и плыть наперекор волнам и судьбе.

Итак, у главных заговорщиков недоставало самого важного, что требуется для успеха: уверенности в своих силах, умения идти напролом. Они полагались на обстоятельства, которые от них не зависели: на отношение Англии, поведение Гитлера. Вдобавок Гальдер — начальник генштаба — не имел права приказывать армии. Поднять армию мог лишь ее командующий, Браухич. Надо было ввести в курс дела и его, но Гальдер откладывал это до последней минуты.

Видя такую пассивность, другие заговорщики — и прежде всего Остер и Гизевиус — уверились, что Канарис и Гальдер несерьезно относятся к путчу. Полагаться же во всем на нерешительного Браухи-ча, который ни о чем еще и не подозревает, — это верх иллюзий. Не обойтись ли вообще без Гальдера?

Остер и Гизевиус наседают теперь на Вицлебена: не согласится ли он начать мятеж без приказа свыше? И он действительно готов сам спасти страну от Гитлера. Итак, зреет «заговор в заговоре». Общеармейское восстание превращается в мятеж одной, отдельно взятой воинской части. На квартире Остера конспираторы обговаривают последние детали. Генерал наберет отряд добровольцев. Под его началом они ворвутся в рейхсканцелярию и арестуют Гитлера.

Генерал раскланялся со своими товарищами по мятежу и покинул квартиру. Тут же неугомонные умы строят планы нового «заговора в заговоре», который надо утаить даже от Вицлебена. Суть его заключалась в следующем: не стоит арестовывать Гитлера, надо застрелить диктатора на месте. Пока Гитлер жив, он слишком опасен.

Остер скрыл новый замысел и от Канариса. Он знал, что адмирал не одобрит убийство Гитлера. Ему поведали лишь, что создается ударный отряд и для него нужно оружие. Канарис велел Гроскурту передать карабины и взрывчатку одному из заговорщиков, Хайнцу. Теперь и Гроскурт посвящен в тайные планы. Сотрудники его отдела входят в ударный отряд, который набирает Хайнц. 14 сентября Гроскурт встречает своего брата и его жену. «Вы можете молчать?» Оба кивают. «В эту ночь будет арестован Гитлер!»

Однако в Берхтесгаден неожиданно прилетел английский премьер Чемберлен. Главы правительств Франции и Англии, взволнованные восстанием в Судетах и античешской кампанией в немецких газетах, нашли, как им казалось, спасительный выход: надо созвать международную конференцию на самом высоком уровне и согласиться на требования Гитлера. Так затевался мюнхенский сговор, так подписывалась капитуляция.

Гитлер легко убедил старого премьера в своем миролюбии. Два политика согласились, что Судетскую область придется передать Германии. Чемберлен обещал уговорить и своих министров, и Прагу, и Париж.

Англия и Франция сразу покорились. Осталось сломить Прагу. 19 сентября их посланники появились у Бенеша: правительства наших стран, памятуя о том, что более половины населения Судетской области составляют немцы, рекомендуют, не прибегая к плебисциту, передать всю территорию под наблюдение международной комиссии. Весь мир померк для Эдуарда Бенеша. «Итак, — воскликнул он, — Чехословакию бросают на произвол судьбы!» Через два дня Прага приняла предложение «союзников».

Предательство Франции и Англии поразило не только Бенеша. Меркли надежды Канариса и других заговорщиков. Генерал-майор граф Брокдорф-Алефельдт уже не уверен был в своих солдатах, засомневался и Вицлебен: только что на его глазах политический аналитик Канарис крупно ошибся, уверяя в жесткой позиции Лондона. Что-то будет с успехом путча?

И все же у заговорщиков появился новый шанс. Несмотря на все уступки, Гитлер настойчиво обострял кризис. Судетской области ему было мало. Он хотел овладеть всей Чехословакией.

И снова фюрер ждал помощи от абвера. В приграничной области — на чешской стороне — надо затеять новое восстание судетских немцев. 15 сентября пополудни он отдает приказ Канарису, а тот Гроскурту: в Чехословакию тайком переправляют 3 тысячи винтовок. Они будут ждать своего часа.

Кто же поднимет путч? Генлейн только что потерпел неудачу, но он жаждет загладить вину перед фюрером. 16 сентября он посылает Франка к вождю: надо набрать легион из беженцев, проникнуть в Чехословакию и затеять там столкновения.

Гитлер согласен. Он велит создать «судето-немецкий добровольческий корпус». Командовать им будет армейский офицер; его бойцы получат оружие с армейских складов. Все это делается в обход абвера. И — удивительное дело! — Канарис и Гроскурт, люди, только что мечтавшие остановить войну, теперь досадуют из-за того, что абвер обойден вниманием и не его люди затевают кровавую авантюру. В сердцах адмирал запрещает как-либо поддерживать «добровольческий корпус».