Станислав Славин - Адмирал Канарис — «Железный» адмирал

Лишь на следующий день шеф абвера успокаивается. Гроскурт удовлетворенно записывает: «Адмирал приказывает всеми силами поддерживать добровольческий корпус!» Вскоре адмирал начал регулярно заглядывать в штаб-квартиру Генлейна в Байрейте-Донндорфе.

Конечно, виденное в штабе Генлейна удручало Канариса. Вождь Судето-немецкой партии давно уже переметнулся на сторону СС. И все же Канарис не отвернулся от Генлейна, он все еще считал его человеком, лишь подпавшим под влияние эсэсовцев.

Между тем люди Генлейна начали действовать в ЧСР. Утром 19 сентября они стали нападать на чешские пограничные посты. Перестрелки случались так часто, что чехословацкой армии пришлось выдвинуться к самой границе.

Теперь у Гитлера нашелся повод для новых претензий к Чехословакии. 22 сентября в годесбергском отеле «Дрезден» появляется Чемберлен. Он добродушно говорит Гитлеру, что Прага приняла все его предложения от 15 сентября. В ответ диктатор заявляет: «Мне ужасно жаль, но так дело не пойдет!»

На следующий день появляется меморандум Гитлера. 26 сентября все чешские ведомства должны очистить Судетскую область. 28 сентября территория передается рейху. Чемберлен тоже реагирует довольно жестко: «Это не меморандум, это скорее ультиматум!»

Тогда Гитлер делает шаг назад: нет, действительно, 28 сентября — слишком рано. Пусть Судеты передадут Германии ну, скажем, 1 октября. Это не слишком жесткие требования?

Чемберлен расстроен, опечален: что-то еще выдумает Гитлер? Но «дело мира превыше всего»! Премьер Британской империи снова становится курьером — везет в Прагу еще один меморандум.

Впрочем, терпение западных держав подходило к концу. Наверное, войны все же не миновать. Бенеш объявляет полную мобилизацию. Во Франции — частичная мобилизация. В Лондоне роют противовоздушные убежища и готовятся к воздушным налетам.

26 сентября Чемберлен сообщает Гитлеру, что Прага не согласилась на новые немецкие требования. Что ж, отвечает тот, тогда 1 октября Судеты займет вермахт. Чемберлен направляет к диктатору своего посланника: учтите, Франция и Англия поддержат Чехословакию «наступательными», мерами. Выслушав это, Гитлер заявил: в таком случае через шесть дней начнется мировая война; от Чехии не останется камня на камне.

Остер, узнав об этом, промолвил: «Слава Богу, наконец-то у нас есть доказательство, что Гитлер ни на что не взирая стремится к войне. Теперь назад пути нет». Он встречается с Хайнцем (надо созывать ударный отряд!), с Гальдером (надо уговаривать Браухича!). Вицлебен теперь уверен, что командующий сухопутными войсками будет на их стороне.

Канарис тоже считает, что других шансов остановить войну нет. В абвер стекаются все новые сообщения: теперь-то западные державы дадут отпор диктатору. Британская эскадра уже отбыла в неизвестном направлении. Пражское правительство ушло в отставку; власть в свои руки взяли военные — кабинет возглавил генерал Ян Сыровы, генеральный инспектор чехословацкой армии. Толпы людей штурмуют немецкое посольство в Праге.

Часть тревожных сообщений оказалась ложной, и все же войны, похоже, не миновать. 28 сентября Канарис докладывает Кейтелю, как серьезно положение дел. Надо готовиться к вооруженной интервенции англичан и французов. «Мы не в состоянии вести войну на два фронта. Франция перейдет в наступление. Англия будет беречь своих солдат, зато может лишить Германию сырья и блокировать поставки».

Адмирал заблуждался. Прошло всего несколько часов, и снова вмешался Чемберлен: он, а также представители Франции, Италии и Чехословакии приедут к Гитлеру и обсудят план передачи Судетской области. Чуть позже Муссолини попросил своего союзника согласиться на конференцию и не спешить с войной. Британскому послу было объявлено, что Гитлер приглашает Чемберлена, Даладье и Муссолини приехать на следующий день, 29 сентября, в Мюнхен и там обсудить спорный вопрос.

В ту пору Гитлер еще побаивался решительных действий Запада и антивоенных выступлений у себя в стране. Поэтому судьбу Чехословакии стали решать дипломаты, а не генералы. «Знаете, Геринг, — признавался фюрер, — я думал, что английский флот, быть может, все же откроет огонь». Однако ни единого выстрела так и не раздалось — через 2 дня в Мюнхене фюреру преподнесли в дар все те земли, которые он хотел завоевать.

После такой неожиданной дипломатической победы немало противников и критиков Гитлера принялись ликовать, празднуя новый триумф Германии и, что уж там говорить, фюрера. Теперь нечего было и думать о путче.

В рядах торжествующих победителей мы встречаем и Канариса. Он снова ищет расположения фюрера — тем более что тот мог и обидеться на него: слишком тревожными казались сводки абвера.

В начале октября нацистские бонзы совершают поездку по судето-немецким землям. Канарис — вместе с Остером, Гроскуртом и своим адъютантом Йенке — спешит на автомобиле вдогонку за правительственной колонной. Наконец, в Херсине, деревеньке под Эгером, абверовцы узнают, что вскоре здесь проедет Гитлер. Канарис и его спутники выпрыгивают из машины и расчищают для фюрера проезд по улице, заполненной людьми.

И вот торжественный момент. Показалась машина фюрера. «Ба, да это же Канарис!» — вскрикивает вождь. Автомобиль останавливается. Адмирал рапортует Гитлеру. Они дружески беседуют. «Как обычно, адмирал не счел нужным представить нас», — недовольно замечает Гроскурт.

Примирение состоялось. Теперь Канарис снова верный подданный своего фюрера. Остер уже не решается показать своему шефу нелицеприятный отчет Гроскурта о поездке по Судетам.

…Впрочем, вскоре закончился и этот приступ эйфории. Канарис был слишком умен, чтобы не видеть, в какую пропасть гитлеровцы увлекали Германию.

14 декабря 1938 года статс-секретарь сообщил адмиралу: возникли проблемы с «новым курсом и империалистической политикой» страны. То есть, говоря попросту, таким образом объявлялось, что не исключена война с Польшей.

Канарис в очередной раз углубился в раздумья. Вермахт, конечно, превосходит польскую армию. Англия и Франция, может быть, опять останутся в стороне. Однако Италия использует войну с Польшей, чтобы напасть на Францию, и тогда начнется мировая война. Помешать этому может лишь «внутренняя акция», то есть — опять-таки говоря нормальным языком — нужно свергнуть Гитлера. Однако, чтобы заговорщики добились успеха, им нужен вождь. А его нет.

События между тем продолжали раскручиваться. Министр иностранных дел Риббентроп предложил польскому послу Липскому «устранить трения, существующие в отношениях между двумя государствами». Его просьба звучала пока умеренно: «вольный город Данциг» должен войти в состав рейха; через Малую Померанию пройдут экстерриториальные автострада и железная дорога, образуя так называемый «Польский коридор». Они свяжут Данциг с Германией.