Аида Арье - Русские эмигранты и их потомки. Истории успеха

«Она плохо говорит! Вот досада! Симпатичная, но, видимо, ущербная с детства», – расстроенно думает он. Однако деваться некуда: предложение на танец уже сделано, и забрать его обратно было бы слишком грубо. В результате весь танец проходит в гробовом молчании. И только когда музыка стихла, Софья отчётливо и с явным облегчением произнесла:

– Наконец-то я её проглотила!

– Что же вы проглотили? – недоумевал кавалер.

– Замороженную дольку апельсина! Я никак не могла прожевать её.

Была ли она красива? Видевшие её люди скорее сходились во мнении, что Софи миловидна и производит лучшее впечатление, чем её старшая сестра Наталья. Однако пальму первенства отдавали младшей, Елизавете, которая была признана одной из главных красавиц Петербурга. Тем не менее никакие советы, отзывы и мнения не помешали графу Эжену де Сегюру, известному парижскому красавцу и сердцееду, влюбиться в Софью Ростопчину.

Их свадьба состоялась в 1819 г.; это был брак если и не по большой любви, то в любом случае по искренней взаимной симпатии, что в те времена случалось нечасто. Однако любовь любовью, но было и ещё одно (не всегда очевидное для современного человека) обстоятельство, которое способствовало этому браку. Общая религия.

Фёдор Васильевич Ростопчин, можно сказать, главный ревнитель национальных устоев в России, умудрился просмотреть раскол в своей собственной семье. Ещё в Петербурге, в 1806 г., жена Ростопчина Екатерина Петровна вместе со своими сёстрами тайно принимает католичество. Новое вероисповедание быстро становится для неё центром вселенной, которому подчинено всё: окружающая обстановка, мысли, устремления и желания. Обнажённые статуи в античном стиле, украшавшие усадьбу её мужа, целомудренно прикрываются плотными тканями.

Дальше больше: от фанатичной матушки достаётся не только мраморным статуям, но и детям, к которым Екатерина Петровна, исходя из своих религиозно-педагогических соображений, относится подчёркнуто сдержанно, если не сказать – сухо. Все – и сыновья и дочери – вне зависимости от погоды и сезона спят на жёстких матрасах и укрываются лишь одним тонким одеялом. Чтобы хоть немного согреться, дети идут на всевозможные хитрости, в частности, прячут от маменьки газету, чтобы потом укрываться ею поверх холодного одеяла. Кроме того, мать неоднократно пытается склонить их к смене религии. Правда, из пятерых детей уговорам поддались только две дочери: Софья и рано умершая Лиза, принявшая новую веру незадолго до смерти. Чтобы понять, насколько важной для Екатерины Петровны становится принадлежность к «правильной» христианской конфессии, достаточно прочитать одну строчку из её письма к своей сестре: «Сестра! Поздравь меня. Лиза умерла, но она умерла католичкой».

Русские католики XIX века – это отдельный, по-своему интересный, но замкнутый мирок людей, раздираемых противоречием между своей кровью и своей новой религией. Как вычеркнуть воспоминания о том, что твои предки крестились, глядя на золотые купола? И как стать своим среди католиков, где так катастрофически мало русских? Большинство соотечественников их презирали, считали вероотступниками и чуть ли не предателями. Точно заговорщикам, им приходилось всегда быть начеку и таиться [40] Российские самодержцы неоднократно издавали манифесты, в которых их подданным строго запрещалось переходить в католическую или протестантскую веру. Позднее в «Своде законов Российской империи» было записано, что «как рождённым в православной вере, так и обратившимся к ней из других вер запрещается отступить от нея и принять иную веру, хотя бы то и христианскую». . Поэтому многие новообращённые вынуждены либо уезжать во Францию, либо исповедовать католичество тайно, стараясь не привлекать к себе нежелательного внимания. Но тем приятнее было встретить родную душу, прошедшую тот же тернистый путь, что и ты.

Софья Свечина относилась к тому же кругу русских католиков, что и Екатерина Петровна, поэтому частые визиты Ростопчиных в салон Свечиной были закономерны. А когда две подружившиеся матроны заметили вспыхнувшую симпатию между Софолеттой и молодым графом де Сегюр, то они загорелись идеей поженить их. Ведь что может укрепить новообращённую девушку в религии больше, чем брак с католиком из старинного французского рода?

Что именно думал об этой авантюре сам граф Ростопчин, автор с уверенностью сказать не может. В сохранившихся пись мах он умалчивает о своём отношении к свадьбе дочери. Тем не менее дальнейшие события показывают, что любящий отец возобладал в нём над строгим блюстителем русских порядков. Сам факт, что Ростопчин не противился этому браку, ставит под сомнение утверждение некоторых исследователей о его деспотичности. Образованный и долго проживший в Европе Ростопчин меньше всего походил на упёртого фанатика. Он, конечно, остался верен своим идеалам и протестовал против засилья иностранцев на своей Родине – но не более того. И пусть ему трижды не нравятся французы, он не станет из-за этого мешать счастью своей любимой Софолетты. Хотя кроме претензий к национальности будущего зятя, у Ростопчина вполне могла быть и личная неприязнь к Эжену, ведь его родной дядя, генерал Филипп де Сегюр, участвовал в походе на Москву.

Тем не менее в 1820 г., когда у молодожёнов рождается первенец, он с радостью пишет своему зятю: «Я целую Софью, вашу пэри, и ножки Гастона, первого паладина общества» .

Брак Софьи кажется счастливым: вслед за Гастоном у молодых родителей в 1822 г. рождается мальчик Рено (который, к сожалению, вскоре умирает), а в 1823 г. – Анатоль. Вот только наружный лоск и видимость счастливой семьи не могут скрыть от Софолетты очевидного. Они с мужем хоть и без скандалов, но быстро отдаляются друг от друга.

Он увлечён столичной жизнью и самим собой, она – домом и детьми.

Он – гроза женских сердец и не может и дня прожить без флирта с какой-нибудь красоткой. Она стремится к покою и домашнему очагу, ей незачем заигрывать с посторонними.

Для Эжена Париж – единственно возможная среда обитания, вне стен которой он чувствует себя, как рыба, выброшенная на берег. Софи же быстро понимает, что светский мир столицы с тысячами условностей – не для неё. Она мечтает о жизни за городом, в просторной усадьбе, как это было в её детстве.

Никто из супругов не желает скандалов или громких заявлений, но всё же они постепенно, шаг за шагом расходятся, как в море корабли. Вышедшие из порта в одном направлении, дальше они продолжают двигаться каждый своим курсом.

Понимая всю щепетильность сложившейся ситуации, на помощь дочери приходит заботливый отец. Вдвоём они находят идеальное решение, позволившее одновременно избежать конфликтов с мужем и исполнить заветную мечту Софи. Ростопчин дарит своей дочери 100 000 франков, на которые она покупает уютное, красивое поместье Нуэтт в живописной Нормандии, где попытается создать мир идеального детства для своих любимых детей. Вскоре она переселяется в Нуэтт со своими сыновьями, в то время как Эжен лишь время от времени навещает их, предпочитая большую часть времени проводить в Париже.