Аида Арье - Русские эмигранты и их потомки. Истории успеха

Впрочем, обратная сторона широкого народного признания не заставила себя ждать: Владимир узнал, что в Лондоне продаются пиратские копии его постеров и картин, причём на некоторых из них мошенники даже не удосуживаются указывать его имя. Естественно, Третчиков не преминул разобраться с правонарушителями. Но любители лёгкой наживы пошли ещё дальше, выставив на продажу поддельных «Дерущихся петухов» не где-нибудь, а на аукционе Кристи!

Пришлось Третчикову лично вылетать в Лондон, чтобы пролить свет на всю эту ситуацию и уговорить покупателя хотя бы не перепродавать картину дальше. Однако в глубине души Владимир хорошо понимал: появление подделок его работ – тоже своего рода признание. С его подписью или без неё – они находили путь к людским сердцам, а вызываемые ими эмоции объединяли абсолютно разных людей вне зависимости от места их жительства или дохода.

Картины художника объединяли не только людей разных профессий и социального положения. Что намного важнее, в годы жёсткого апартеида его репродукции стали, пожалуй, одним из немногих атрибутов того времени, который можно было увидеть как в домах чёрных, так и в домах белых. После возвращения из США на смену восточной тематике в творчестве Третчикова всё чаще появляются африканские типажи.

Некоторые из них как бы продолжали начатую ещё в Индонезии серию «экзотических портретов», только теперь место действия перенеслось из Азии в Африку. Из-под кисти Третчикова выходят новые лица – старой торговки овощами, африканского мальчика, весело поедающего арбуз, темнокожих девушек аристократичной внешности, чьи взгляды манили не меньшей загадочностью, чем у «Зелёной леди».

Многие из картин новой серии расходятся успешно и пользуются стабильным спросом – в особенности «Девушка из племени Зулу». Однако настоящий «взрыв» общественного мнения и самые противоречивые отзывы вызвала совсем другая картина – «Чёрное и Белое». Нет, её репродукции не стали популярными, и сама по себе она, возможно, уступает по своему исполнению другим работам Третчикова. Однако именно она на короткое время произвела в южноафриканском обществе эффект разорвавшейся бомбы. С полотна на зрителей смотрела молодая девушка, чьё лицо было чётко разделено на две части – чёрную «африканскую» и белую «европейскую». И это в стране, где для двух рас существовали даже разные автобусы и пляжи!

Напрасно Третчиков пытался оправдать свой демарш заявлениями о том, что его искусство вне политики и что главная задумка картины – показать женскую красоту, которая не зависит от цвета кожи. Работа была однозначно воспринята, как осуждение официальной политики страны, а «Британская энциклопедия» даже поместила её на своих страницах как иллюстрацию статьи об апартеиде.

Мог ли Третчиков искренне считать, что его картина не несёт в себе политического подтекста? Сам он до конца своих дней, давая интервью, продолжал придерживаться именно этой точки зрения, но верится в неё всё-таки с трудом. Едва ли взрослый человек, хорошо осведомлённый о ситуации в стране, не понимал, какой призыв увидят в его картине. Но правда и в другом: Третчиков действительно всегда старался держаться вне политики. Возможно, последствия Гражданской войны научили его быть осторожней и не вмешиваться в игры «сильных мира сего». И, быть может, «Чёрное и белое» – единственный случай, когда художник отошёл от своих принципов, но не решился признаться в этом открыто?

Тем временем успех продолжает сопутствовать художнику не только в творческой, но и в частной жизни. В 1960 г. его единственная дочь вышла замуж за итальянца. Видимо, памятуя о магической цифре, которая считалась счастливой как среди итальянцев, так и в семье Третчиковых, молодожёны выбрали дату свадьбы – 13 февраля. А незадолго до бракосочетания дочери Владимир получил эксклюзивное предложение из Лондона: устроить выставку в легендарном магазине Харродс в престижнейшем районе Найтсбридж. Казалось, Фортуна навсегда поселилась в доме русских эмигрантов и уже никогда не покинет его…

И, видимо, чтобы напомнить купающемуся в славе художнику о себе, индонезийские духи гуна-гуна вновь самым жёстким образом вмешиваются в его жизнь.

Как мы уже отмечали, в целом Третчиков спокойно расставался со своими картинами. И хотя портрет Ленки под названием «Красный Пиджак» много лет провисел в его доме, на него тоже однажды нашёлся покупатель. Немного поразмыслив, Третчиков решил расстаться с портретом – уж больно настойчиво его просили, да и предложенная цена была весьма значительной. Но стоило сторонам заключить соглашение, а картине – уехать из дома, как художник на ровной дороге, без каких-либо видимых причин попадает в страшную аварию.

Последствия могли стоить ему жизни. Когда Владимира в бессознательном состоянии доставили в ближайший госпиталь, шансы на спасение были невысоки. Пять сломанных рёбер, серьёзно повреждённые лёгкие, грудная клетка и руки, раздробленный череп, сломанное плечо и запястья оставляли мало шансов на успешный исход. Журналисты уже начали готовить некрологи.

Художник стойко выдержал несколько операций и переливаний крови. Несмотря на серьёзные последствия, Владимир старался относиться ко всему с самоиронией и в дальнейшем не раз повторял, что в его тело влили столько крови местных жителей, что ему впору поменять имя на ван дер Третчи. В общей сложности он провёл в госпитале два месяца и к немалому удивлению врачей не только выжил, но и смог восстановить свои поломанные руки.

Выставку в Харродс пришлось отложить, но только на год. В 1962 г. Третчиков вновь был готов завоёвывать Лондон, а за ним – и всю Англию. И словно в качестве компенсации за подорванное здоровье, английские СМИ и публика оказались к нему благосклонны. Лондон буквально закружил его в водовороте событий: не успел художник обустроиться в гостинице, как его уже звали в программу «Вечерние новости» на Би-Би-Си. Публика вновь была готова отстаивать длинные очереди в выставочные залы, и в общей сложности за четыре недели выставку посетили более 205 000 человек. Спрос на постеры взмыл до небывалой высоты, и теперь картины русского эмигранта заняли почётное место в консервативных английских домах, потеснив над камином даже традиционные классические пейзажи Джона Констебля!

Мало того, на этот раз официальные лица ЮАР, наконец, поняли, что Третчи может стать неплохой рекламой для их страны. Когда выставка была в самом разгаре, Владимира неожиданно посетил глава представительства ЮАР в Лондоне и предложил оригинальную идею – выставить несколько картин Третчикова в окнах представительства, чтобы весь город мог узнать, откуда он. Художник не возражал – предложение казалось взаимовыгодным, способствующим продвижению как его самого, так и его страны.