Аида Арье - Русские эмигранты и их потомки. Истории успеха

Для многих произошедшее может показаться всего лишь незначительным эпизодом, однако несколькими годами позже это ноу-хау подхватят многие современные художники. Признанный критиками король поп-арта Энди Уорхол тоже будет выставлять свои работы в окнах, а газеты назовут этот приём чуть ли не революционным. Как ни странно, этих двух абсолютно разных художников в дальнейшем будут сравнивать, говоря, что «Третчиков достиг всего, чего хотел достичь Уорхол, но не смог из-за своей холодности». Однако их судьбы в мире критиков так и останутся диаметрально противоположными: Уорхол будет признан чуть ли не гением, тогда как Третчиков надолго останется в когорте «плохих парней», занимающихся исключительно коммерческим искусством «на потребу публике».

Поездка в Англию принесла Третчикову ещё одно неожиданное известие. Когда в его номере зазвонил телефон, Владимир был готов услышать кого угодно, но не Ленку. Нельзя сказать, что связь между ними окончательно прервалась после того, как Владимир покинул Индонезию, но всё-таки общение сводилось в основном к редкому обмену письмами. Оба были рады услышать друг друга и начали предаваться воспоминаниям, пока Ленка вдруг не спросила о судьбе своего портрета.

Не чувствуя подвоха, Третчиков честно признался, что продал его больше года назад.

«Как ты мог? Разве ты не знаешь, что это – дурной знак? Разве я не говорила тебе, что в этом портрете живёт гуна-гуна?» – после этих слов Ленка рассерженно кинула трубку.

Поначалу Третчиков не придал этим словам большого значения. Конечно, он и сам верил знакам свыше, но всё-таки суеверность Ленки даже ему казалась излишне экзальтированной. Однако в 1969 г., уже после второй аварии, он всё-таки поспешил выкупить «Красный Пиджак» и не успокоился, пока не повесил его на прежнее место. Ведь кто знает, на что способны эти гуна-гуна? Что, если третья авария станет для него последней?

Шли годы, бунтарские 1960-е закономерно сменились 1970-ми, вкусы людей менялись, а вместе с ними уходили в прошлое ещё недавно модные вещи, уступая место новым трендам. Имя Третчикова постепенно начинает отходить на второй план, а интерес к его творчеству заметно угасает. Более того, старания многочисленных критиков также не прошли бесследно: уже к концу 1960-х картины художника начинают постепенно восприниматься как признак избитого, примитивного вкуса. Некоторые режиссёры даже использовали его «Зелёную леди» в своих фильмах, чтобы подчеркнуть мещанское мировоззрение обитателей дома. Наконец, газеты придумывают новое прозвище для Третчи, которое, кажется, закрепилось за ним уже навсегда – «Король китча». Хотя сам Третчиков так и не полюбил этого прозвища – пожалуй, репортёры тогда действительно смогли его обидеть.

К середине 1970-х на весь китч и, следовательно, на Третчикова было наложено своего рода табу, а его имя стало во многом нарицательным. Как писала одна из английских газет, призывая новое творческое поколение не допустить возврата пошлости в дома горожан: «… просыпайтесь, местные художники, пока Третчиковы вновь не заняли гостиные комнаты!»

Признаваться в любви к китчу стало чем-то почти что неприличным. Высоколобые эстеты радостно потирали руки и праздновали победу: им казалось, что китч полностью побеждён и окончательно похоронен. Феномен же Третчикова объясняли просто: ну что вы хотите от полуголодного послевоенного поколения? Люди того времени грезили об экзотических странах, но глубоко в душе понимали, что денег на путешествия им за всю свою жизнь не наскрести. Вот и появился спрос на псевдоориентальных недосягаемых красавиц с кожей странного цвета.

Впрочем, выставки Третчикова по-прежнему продолжали привлекать внимание, хотя в воздухе над его картинами буквально висела надпись: «неактуальны». И всё же во время его очередного тура по Великобритании в 1972 г. 124 000 человек посетили его выставку в Бирмингеме и 180 000 – в Манчестере. Быть может, этими посетителями были всё те же представители послевоенного поколения мечтателей о далёких странах, но, согласитесь, цифры неплохи. Би-Би-Си даже снял небольшой фильм-интервью с участием Третчикова. Цитата из него до сих пор кочует из одной статьи о жизни художника в другую. Обращаясь к зрителям, ведущий спросил:

«Какую картину вы считаете самой знаменитой в мире? „Мона Лиза“ Леонардо да Винчи? „Рождение Венеры“ Боттичелли? „Мальчик в голубом“ Гейнсборо? До того как вы дадите ответ, я уже могу сказать, что вы ошибаетесь. Самая известная картина – это зелёнолицая „Китайская девушка“ Третчикова».

Конечно, сказанное звучало весьма претенциозно, но имело под собой определённую основу. Будучи на пике славы, постер «Зелёной леди» действительно опередил Мону Лизу по количеству продаж.

Последней же по-настоящему коммерчески успешной работой Третчикова стали «Свистуны» («Penny whistles») – небольшая жанровая зарисовка из жизни чёрных кварталов Кейптауна, где среди молодёжи того времени быстро распространялась мода сколачивать небольшие музыкальные группы и играть прямо на улице. Ей удалось войти в топ-10 картин, чьи репродукции охотно покупались в 1970-е. А дальше, казалось, в жизни Третчикова наступила тишина…

Своеобразный «заговор молчания» вокруг китча в целом и его «короля» в частности продолжался примерно до начала 1990-х годов, когда американский и английский андеграунд начал заново открывать для себя поп-арт тридцатилетней давности. Да и отношение к китчу постепенно менялось. Неформальная молодёжь была готова яростно защищать всё, что не нравилось родителям, поэтому многие стали хвалить китч из чувства противоречия. Мол, вот вы все говорите, что это дурно, а мне нравится! Затем вполне ожидаемо пришла волна новых художников, не спешивших ставить знак табу на всём, что хорошо продаётся. Возможно, свою роль сыграла и постепенная коммерциализация искусства. Как видим, в «беге на длинные дистанции» прагматичный подход Третчи оказался не таким уж и ошибочным.

Своеобразным побочным эффектом увлечения ретро стало и то, что люди начали фактически заново открывать для себя творчество Третчикова. Если раньше на слуху был с десяток его картин, то теперь любители старины скупали буквально все его пожелтевшие постеры, даже те, что в своё время не пользовались большой популярностью. Сам Владимир, которого судьба одарила не только славой, но и завидным долголетием, с любопытством наблюдал за этим явлением из своего особняка в Кейптауне. Только вот с прозвищем «Король китча» он по-прежнему не соглашался – и не спешил принимать протянутую ему корону.

В 2002 г. наш уже немолодой герой пережил тяжёлый инсульт и, спустя некоторое время, был вынужден отправиться в дом престарелых. Дальнейшие воспоминания друзей, преданно навещавших его до последнего дня, несколько разнятся. Одни вспоминают, что он по-прежнему оставался бодр и даже изъявил желание специально причесаться перед тем, как сделать совместное фото, – настолько важным для него оставался опрятный внешний вид. Другие же, напротив, вспоминают, что в самом конце жизни Третчиков стал часто впадать в забытьё и у него появились проблемы с речью. Он подолгу сидел в кресле, уставившись в одну точку, и лишь случайное появление в окне голубя могло оживить его затуманенное сознание.