Николай Борисов - Михаил Тверской

Во времена Батыева нашествия Зубцов входил в состав Переяславского княжества (31, 110). Суздальские князья бились с литовцами возле Зубцова в 1247 году (11, 230). Но свой интерес в этом регионе имели и новгородцы. Зубцов «явялся клином, отделившим новгородские владения в Верхнем Поволжье от Волока Дамского» (85, 97).

Относительно высокая плотность населения в районе Зубцова привлекала сюда с целью грабежа отряды литовцев. Под 1285 годом Лаврентьевская летопись сообщает: «Того же лета воевали литва тферьского владыки волость Олешню, и совокупившеся тферичи, москвичи, волочане, новоторжьцы, зубчане, рожевичи (жители Ржевы. — Н. Б.) и шедше биша литву на лесъ в канун Спасову дни. И поможе Бог христианом, великого князя их Домонта убиша, а иных изъимаша, а овых избиша, полон весь отъяша, а инии розбежашася» (10, 483).

Волость Олешня современными исследователями убедительно локализуется «где-то между реками Шешмой и Вазузой, очевидно, ближе к последней, то есть к юго-западу от Погорелого городища» (85, 149). Отсюда не более 10—15 километров до Зубцова.

К северо-западу от Зубцова начинался край тёмных лесов и бездонных болот. В его названии — Оковский лес — дышит седая древность. «Оковский лес, покрывавший истоки Волги и соединявшийся с лесами на болотистом озёрном водоразделе Западной Двины и озера Ильменя, обособлял Смоленскую землю от Новгородской» (90, 144).

На большое стратегическое значение района близ устья Вазузы указывает и существование здесь, в двух десятках километрах выше Зубцова по течению Волги, города Ржева (в древнерусском произношении — Ржевы). Первое упоминание о Ржеве в источниках относится к 1216 году (27, 111). Этот город был центром одного из уделов Смоленского княжества. Однако на Ржев претендовали и новгородцы. Город «стоял на высоком мысу левого берега Волги при впадении в неё реки Халынки» (85, 147). В XIV столетии Ржев служил предметом постоянных споров между Литвой, Тверью и Москвой.

(Необычное название города — Ржева — имеет несколько объяснений. Самое простое происходит от слова «рожь». Более сложное объяснение уходит в глубину веков. «Ржева (племя. — Н. Б.), по-видимому, была ветвью племени кривичей, которые осели в Псковской земле, в Великих Луках и далее на восток, на Верхней Волге, где была также ржева, и перемешались во всех этих местностях со словенами» (90, 209)).

Повышенная военная напряжённость вокруг Зубцова — центра всех южных земель Тверского княжества — и заставила Михаила Ярославича в 1297 году построить («срубить») в качестве «второго эшелона» тверской обороны новую деревянную крепость — будущую Старицу. Вероятно, не последнее значение имел и финансовый фактор. Новая крепость позволяла эффективно контролировать оживлённое торговое движение по Волге и Вазузе. Именно здесь, по Вазузе и её притокам, шёл древний торговый путь из Верхнего Поволжья и Новгорода к верховьям Днепра.

Оброненное создателем Рогожского летописца хронологическое уточнение — «тое же осени» — указывает на то, что Старица была срублена за один летний сезон. Экономический и человеческий потенциал Тверского княжества был весьма велик. И это при том, что много людей было занято на отстройке испепелённой пожаром 5 мая 1296 года Твери. Вероятно, отстраивалась заново и деревянная крепость в самой Твери. Опасность внезапного нападения с запада на беззащитный город заставляла как можно скорее возвести на этом направлении новую надёжную крепость. Для всех, кто умел хорошо владеть универсальным инструментом — топором, наступило время горячей «топорной работы»...

Постройка новой крепости оказалась весьма своевременным предприятием. Уже на другой год в этих местах прошёл с большим войском известный своей дерзостью и сварливостью ярославский князь Фёдор Чёрный. Он шёл на Смоленск, чтобы свести счёты со своим племянником князем Александром Глебовичем Смоленским.

Заметим, что расстояние между Ярославлем и Смоленском по прямой составляет около 560 километров. В реальности же Фёдору пришлось пройти со своим войском не менее 700-800 километров по петлистым просёлкам и излучинам рек. Поистине это был столь же энергичный, сколь и бесплодный воитель.

В тяжёлой битве смольняне отстояли свой город. Разграбив всё в округе, Фёдор ушёл обратно в Ярославль. Летопись не сообщает маршрута этого похода. Однако можно быть уверенным, что Фёдор шёл кратчайшим путём — по Волге и Вазузе, к верховьям Днепра. Вероятно, Михаил Тверской дал разрешение на проход через свои владения этого войска. Однако высокие стены и башни крепости в Зубцове и крепости «на Старице» лучше всяких договоров обеспечили мирный исход для Твери этого опасного «транзита».

Прошёл год — и Бог послал тверичам новое испытание огнём...

Год 6806-й (1298) был полон для Твери разного рода «домашними» бедами и угрозами. Несчастья начались уже весной, в первую неделю после Пасхи, которая в том году приходилась на 6 апреля.

«В лето 6806 на Святой недели (первая неделя после Пасхи. — Н. Б.) в суботу на ночь, освитающи Фомине недели (первого воскресенья после Пасхи. — Н. Б.), загорешася сени в Тфери под князем, и зажжеся двор княжь. Се же чюдо бысть, како заступи Бог князя, что не згоре: колико въ сенех людей спяща не очютиша огня, ни сторожеве, но сам князь огнь почютил и второпе выскочил вонъ, токмо съ княгинею, а не успели вымчати ничего, и тако погоре казна вся, и не мала имениа, злата и сребра, и порты, и оружье» (22, 84).

В Рогожском летописце этот сюжет вообще отсутствует. Запасливая же Никоновская летопись добавляет некоторые малозначительные и, вероятно, додуманные летописцем подробности. Князь с княгинею «выкинулись» в окно. Сени дворца были полны спящих «княжат и боярченков» (17, 171). Всё это — результат литературной обработки составителем Никоновской летописи текста протографа — Троицкой летописи.

Итак, пожар случился в ночь с 12 на 13 апреля 1298 года, в предрассветный час, когда, как известно, сон особенно крепок. Михаил был единственным, кто проснулся, почуял беду и этим спас себя и своих близких. Заметим, что его жена княгиня Анна в это время уже была беременна. В сентябре 1298 года она родила сына Дмитрия.

Чудесное спасение княжеского семейства было воспринято современниками как несомненный знак благоволения небесных сил. Прославление князя Михаила Ярославича как Божьего избранника станет золотой легендой тверской династии XIV—XV веков.

Что касается самого события — гибели в огне княжеского дворца, — то если одно объяснение отнести за счёт случайности, то другое можно с уверенностью приписать поджогу. И странное время появления огня, когда все печки уже погасли, и его быстрое распространение, и праздничный непробудный сон едва ли трезвых слуг и сторожей, — всё это сходится с предположением о поджоге. В кипевшей в эти годы междукняжеской борьбе Михаил Тверской многим сильно мешал. И пожар всего города (1296), и последовавший за ним пожар дворца (1298) нанесли тяжёлый удар по могуществу Твери.