Николай Борисов - Михаил Тверской

Очень скоро Михаил понял, что его победа над Новгородом была хотя и внушительной, недалеко не окончательной. Летом 1316 года в Новгороде опять вспыхнуло восстание против тверского князя. Его наместники были изгнаны из города, а доброхоты Михаила из числа самих новгородцев сброшены с Великого моста в Волхов со связанными руками и ногами:

«Того же лета, ещё не дошадшю князю Михаилу до города, изимаша Игната Веска, и биша и на веце, и свергоша его с мосту в Волхове, творяща его перевет держаща к Михаилу; а Бог весть. Тогда же и Данилко Писцов убиен бысть на рли от своего холопа; обадил бо его бяше к горожаном, тако рёкши: “посылал мя съ грамотами к Михаилу князю”» (5, 337).

Узнав об этом, Михаил немедля стал готовить новый большой поход на непокорный город. Для начала он разграбил принадлежавшую Новгороду область Волока Дамского. После чего, наскоро собрав княжескую коалицию, «со всей землёю Низовскою» пошёл на Новгород.

Новгородские бояре поняли, что в этом бою будет решаться судьба их независимости. Забыв прежние распри и уняв спесь, они обратились за помощью ко всем городам и волостям Новгородской земли. И земля услышала этот призыв. В Новгород пришли отряды из Пскова, Старой Руссы, Ладоги, а также от неславянских племён края — корелы, ижоры, води. Готовясь к обороне, новгородцы выстроили новый острог «около города по обе стороны» (5, 95). Казалось, предстоит грандиозное сражение. Однако события приняли неожиданный оборот. Михаил Тверской остановил своё войско в селе Устьяны на Ловати, не доходя 50 вёрст до Новгорода. Здесь он прекратил поход и велел всем возвращаться по домам.

Что было причиной столь неожиданного поворота событий? Враждебные Твери летописцы объясняли это вмешательством небесных сил. Новгородцы горячо молились и каялись в грехах; «Господь же Бог и пречистая Богородица услышавше моление их, и не попустиша на них ратьным быти» (17, 180). Некоторые интересные подробности сообщает в своей «Истории Российской» далёкий от провиденциализма В. Н. Татищев: «Князь же великий, пришед на усть Цны, первее сам заболел, потом прииде мор на кони. Слышав же, яко Юрий московский готовится на нь со братнею, хотяще волость его погубите, возвратися во Тверь» (128, 74).

Обратный путь Михайлова войска был столь же неудачен. «И поиде по неведомыим местом и по незнаемым путём, и заблудишася в злых лесех, и в болотех, и во озерех, дондеже приидоша на Волоть (то есть на реку Ловать. — Н. Б.), и тамо стоаше в великой печали и скръби. И бысть в них глад велий, понеже и кожи ядяху, и голенища и ремениа жваху, и мнози от глада изомроша, оставшии же много зла пострадаша, а друзии пеши едва приидоша в домы своя» (17, 180).

Новгородский летописец, повествуя о неудаче Михаила, проводит аналогию с событиями I века н. э., когда иудеи, распявшие Христа, были наказаны Богом, пославшим на них римское войско во главе с императором Веспасианом и его сыном Титом. «Князь же Михаиле, не дошед города, ста в Устьянех; и тако мира не возмя, поиде прочь, не успев ничтоже, нь болшюю рану (то есть несчастье, горе. — Н. Б.) въсприим; възвратися назад, и заблудиша во озерех, в болотех; и начаша измирати гладом, и ядяху конину, а инии, с щитов кожю сдирающе, ядяху, а снасть свою всю пожгоша; приидоша пеши в домы своя, приимше рану, якоже древле иерусалимляне, внегда предасть я (их. — Н. Б.) Бог в руце цесарю Титу Римъску» (5, 337).

История о том, как Бог наказал иудеев нашествием римлян и разрушением Иерусалима (ярко и подробно изложенная в хорошо известной в Древней Руси книге римского историка Иосифа Флавия «Иудейская война»), была прямой аналогией с нашествием татар на Русь. Это уподобление и вытекающие из него идеи, переплетаясь с ветхозаветной темой «вавилонского плена», часто встречались в русской общественной мысли ХIII—XIV веков.

Возвращение Михаила из-под Новгорода было столь поспешным, что он фактически бросил на произвол судьбы своих лишившихся коней воинов, которые заплутались в дремучих новгородских лесах и едва добрели домой пешими. Единственное, что могло заставить его поступить так безоглядно, — весть о движении московского войска к Твери. На это как на причину и указывает Татищев: «...Слышав же, яко Юрий московский готовится на нь со братиею». Необходимо только учесть, что сам Юрий был в это время в Орде, Афанасий — в тверской тюрьме, Борис — в Нижнем Новгороде. Пятый из братьев Даниловичей, Александр, скончался в 1307 году. Таким образом, военную акцию против Твери (или её имитацию) мог осуществить только Иван Калита, оставленный Юрием в Москве. Своими действиями он спас Новгород от угрозы полного разгрома и потери независимости. Одновременно он нанёс первый тяжёлый удар могуществу Твери. Неудача Михаила в этом походе во многом предопределила и его дальнейшие несчастья, и в конечном счёте гибель.

Заметим, что в отчаянной борьбе, которую в одиночку вёл Михаил Тверской с московским семейством, ему противостоял не только энергичный, однако заурядный по своим личным качествам Юрий Данилович, но также и выдающийся тактик и стратег Иван Калита. Именно он, оставаясь при жизни Юрия в тени, фактически управлял Москвой и обеспечивал её процветание. Братья как бы раздели между собой обязанности. Юрий ведал «внешней политикой» Москвы, а Иван — «внутренней».

Судя по тому, как серьёзно воспринял Михаил Тверской весть о намерениях москвичей, он считал Ивана Калиту способным на быстрые и дерзкие предприятия. Едва ли Иван за короткий срок успел снестись с Юрием и получить от него распоряжения. Видимо, он действовал самостоятельно, но при этом уже знал, что брат находится в милости у хана.

Осень 1316 года запомнилась двумя событиями: пожаром Твери и редким природным явлением — лунным затмением. «Того же лета загореся град Тверь, и згоре боле дватцати дворов, и едва угасиша» (17, 180). Возможно, «красный петух» был пущен на Тверь невидимой рукой злоумышленника. Обострение отношений Михаила Тверского с новгородцами могло заставить последних применить против Твери «тайное оружие» — поджог.

Лунное затмение не оставило по себе ничего, кроме тревоги и страха перед будущим днём. Никоновская летопись сообщает: «Того же лета предъ ранними зарями месяць погибе, и паки не исполнився зайде» (17, 180). Астрономы уточняют: это случилось 2 октября 1316 года.

За время своего пребывания в Орде в 1315—1317 годах Юрий сделал неожиданный и сильный ход. Овдовевший к этому времени 34-летний московский князь посватался к сестре Узбека Кончаке. Это был далеко не первый случай, когда русские князья вступали в родственные отношения с «погаными». Ещё в домонгольской Руси браки между Рюриковичами и невестами степного происхождения были довольно обычным делом. На половчанках были женаты Юрий Долгорукий и его внук Ярослав Всеволодович. Татары стали наследниками половцев в степях. Русские летописцы — нарочито или искренне — представляли ордынско-русские отношения как продолжение русско-половецких. Принципиально новая ситуация «ига», то есть потери независимости, фактического рабства, как бы «выносилась за скобки». При такой «идеологии молчания» и браки русских князей в Орде представлялись продолжением брачной практики домонгольских времён (53, 45). Однако никакое лицемерие летописцев не могло скрыть печальной реальности: если прежде русские разговаривали с половцами со снисходительностью сильнейшего, то теперь этим тоном говорили с русскими степняки.