Билл Клинтон - Моя жизнь

Что же касается ситуации в штате в целом, то меня активно поддержали в Хоупе, где я родился, и в его окрестностях, а также в пяти-шести округах, не входящих в Третий избирательный округ, в которых жили мои родственники. Благодаря своим бывшим студентам, теперь уже имевшим юридическую практику, я, получив сильную поддержку чернокожих избирателей, удачно стартовал в центральных, южных и восточных районах Арканзаса. Меня, кроме того, поддержали активисты демократической партии — как члены возглавляемого мною Комитета позитивных действий, так и те, кто следил за моим состязанием с Хаммершмидтом в качестве наблюдателей. Но, несмотря на все это, в организации кампании все еще оставались слабые места, и вся наша работа была нацелена главным образом на то, чтобы их устранить.

В поездках по штату мне приходилось вступать в противоборство с новой политической силой — движением «Моральное большинство», основанным преподобным Джерри Фолуэллом, консервативным баптистским проповедником из штата Вирджиния, чьи выступления по телевидению собирали многочисленную аудиторию, которую он использовал для создания общенациональной организации, поддерживавшей христианский фундаментализм и консервативную политику правых. В любой части штата мне, когда я обменивался рукопожатиями с местными жителями, могли задать вопрос, являюсь ли я христианином. После утвердительного ответа меня обычно спрашивали, считаю ли я себя утвердившимся в вере после испытаний. После того как я отвечал «да», следовали еще несколько вопросов, очевидно заранее подготовленных организацией Фолуэлла. Однажды, когда я вел кампанию в Конуэе, примерно в тридцати милях восточнее Литл-Рока, я зашел в канцелярию секретаря округа, куда поступают бюллетени избирателей, голосующих по почте. Одна из работавших там женщин начала задавать мне все те же вопросы. На один из них я, по-видимому, ответил неправильно и, не успев покинуть здание суда, потерял голоса четырех избирателей. Я не знал, как поступить. Мне не хотелось лгать, отвечая на вопросы, связанные с религией, но я не мог позволить себе и дальше терять голоса. Я позвонил сенатору Бамперсу, убежденному либералу-методисту, и попросил у него совета. «Мне тоже постоянно задают такие вопросы, — сказал он. — Но я никогда не позволяю им пойти дальше первого. Когда они спрашивают, христианин ли я, я отвечаю так: “Да, я очень надеюсь на это. Я всегда старался им быть. Но я убежден, что судить об этом может только Господь”. После этого они обычно затыкаются». Выслушав Бамперса, я рассмеялся и заметил, что теперь знаю, почему он сенатор, а я всего лишь кандидат на пост генерального прокурора штата. В дальнейшем я всегда отвечал так же, как он.

Самый смешной случай, связанный с предвыборной гонкой, произошел в округе Миссисипи, на крайнем северо-востоке Арканзаса. В этом округе имеются два крупных города, Блайтвилл и Осеола, и множество маленьких городков, большим влиянием в которых пользуются плантаторы, владеющие огромными земельными участками. Как правило, работающие на них местные жители и мелкие торговцы, чей доход почти целиком зависит от крупных землевладельцев, голосовали так же, как и плантатор, — т.е., как правило, за самого консервативного из всех кандидатов. В данном случае таким кандидатом был госсекретарь штата Джерниган. В этом округе существовала также сильная местная организация, возглавляемая окружным судьей Бэнксом, который также поддерживал Джернигана. Получить здесь голоса казалось совершенно безнадежным делом, однако округ был слишком большим, чтобы его проигнорировать, поэтому одну из суббот я посвятил работе с избирателями в Блайтвилле и Осеоле. Я приехал туда один, и этот день, мягко говоря, оказался неудачным. Хотя мне все же удалось найти некоторую поддержку в этих городах, главным образом благодаря моим бывшим студентам, большинство людей, с которыми я встречался, либо были настроены против меня, либо вообще не знали, кто я такой, и их это совершенно не интересовало. Тем не менее я пожал руки всем, кто этого хотел, и, взглянув на часы, увидел, что уже около одиннадцати вечера. Подумав, что мне еще предстоит три часа добираться из Осеолы до Литл-Рока, и решив, что не хочу заснуть за рулем, я наконец сдался.

На обратном пути, проезжая мимо небольших селений, я вспомнил, что целый день ничего не ел, и почувствовал голод. Подъехав к местечку под названием Джойнер, я увидел, что в пивной горит свет. В надежде, что смогу здесь перекусить, я вышел из машины. В пивной были только бармен и четыре парня, игравшие в домино. Заказав гамбургер, я вышел на улицу, чтобы позвонить Хиллари из телефона-автомата. Трое из тех парней, как и многие другие люди, которых я встретил в этот день, не знали, кто я такой, и не обратили на мое появление никакого внимания. Четвертый же посмотрел на меня и улыбнулся. Я никогда не забуду его первые слова: «Парень, мы тебя здесь завалим. Ты ведь это понимаешь, правда?» Я ответил, что после целого дня, проведенного здесь, у меня сложилось именно такое впечатление, однако его слова меня все же огорчили. «Да-да, так и будет, — продолжил он. — Ты — длинноволосый профессор-хиппи из университета и, насколько нам известно, коммунист. Но я тебе вот что скажу. Любой, кто отважится заниматься агитацией в пивной Джойнера в полночь в субботу, заслуживает того, чтобы хотя бы в одной избирательной урне оказались бюллетени в его поддержку. Так что спокойно езжай домой. Здесь ты победишь. Но это будет единственное чертово место в округе, где ты одержишь победу». Того человека звали Р.Л. Кокс, и он сдержал свое слово. В ночь выборов я потерпел сокрушительное поражение на всех избирательных участках округа, контролируемых крупными фермерами, однако в Джойнере набрал 76 голосов, в то время как два моих соперника — 49. Это было единственным местом в округе Миссисипи, где я одержал победу, за исключением двух избирательных участков в Блайтвилле, где голосовали чернокожие и где в последний уикенд перед выборами чернокожему владельцу похоронного бюро Лавестеру Макдональду и редактору местной газеты Хэнку Хейнсу удалось изменить ситуацию.

К счастью, почти во всех остальных местах я добился гораздо лучших результатов, набрав более 55 процентов всех голосов и одержав победу в 69 из 75 округов, в том числе благодаря отличным результатам в южном Арканзасе, где у меня было много родственников и хороших друзей, а также получив колоссальное число голосов — 74 процента в Третьем избирательном округе. Люди, которые так активно работали на меня в 1974 году, наконец-то были вознаграждены.

Лето после выборов стало для нас с Хиллари очень счастливым. Первые два месяца мы провели в Фейетвилле, отдыхая и развлекаясь вместе с нашими друзьями, а в середине июля отправились в поездку в Европу. По пути мы на один вечер остановились в Нью-Йорке, где проходил съезд демократической партии, после чего вылетели в Париж, чтобы встретиться с работавшим там Дэвидом Эдвардсом. Через два дня мы отправились в Испанию. Сразу же после того, как мы пересекли Пиренеи, я получил телеграмму с просьбой позвонить в предвыборный штаб Картера. Позвонив туда из городка Кастро Урдиалес, я получил предложение стать руководителем предвыборного штаба Картера в штате Арканзас и сразу же ответил согласием. Я активно поддерживал Джимми Картера, и хотя осенью мне предстояло вернуться к преподавательской деятельности в Фейетвилле, я знал, что справлюсь с этой работой. Картер пользовался в Арканзасе огромной популярностью благодаря своей прогрессивной деятельности, опыту работы в фермерском хозяйстве, искренней приверженности южному баптизму и личным связям — в частности, тому, что в Военно-морской академии он учился в одной группе с четырьмя известными арканзасцами. Его победа в Арканзасе не вызывала сомнений, вопрос заключался лишь в том, с каким преимуществом он победит. После всех поражений на выборах перспектива двух побед за один год была слишком заманчивой, чтобы ее упустить.