Билл Клинтон - Моя жизнь

На пост министра юстиции я сначала хотел назначить Вернона Джордана. Он был выдающимся адвокатом, поборником гражданских прав и пользовался авторитетом в корпорациях Америки. Однако Вернон, так же как и Джеймс Карвилл, не хотел быть членом правительства. После того как он отклонил мое предложение во время разговора, состоявшегося в начале декабря у выходившего во внутренний двор подъезда резиденции губернатора, я рассмотрел некоторые другие кандидатуры и в конечном счете выбрал Зое Бэйрд.

Я не знал Зое раньше и познакомился с ней только на собеседовании. Помимо работы в качестве генерального юрисконсульта компании Aetna она была сотрудником Белого дома при Картере. Зое выступала в защиту бедняков, и хотя ей было всего сорок лет, обладала необычайно зрелым пониманием роли министра юстиции и задач, которые ей придется решать.

Хотя впоследствии я принял еще одно решение о повышении уровня некоторых постов, включая руководителя ведомства по борьбе с распространением наркотиков, директора Управления по делам малого бизнеса и директора Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям, приравняв их по статусу к министрам правительства, я сумел уложиться в намеченный мной самим срок и сформировал к Рождеству беспрецедентно представительный кабинет, в состав которого вошли, бесспорно, очень компетентные люди.

Это был большой успех, но на тот момент не главный. Президент Буш сделал на Рождество большой подарок некоторым своим бывшим сотрудникам и потенциально — самому себе, приняв решение о помиловании Каспара Уайнбергера и пятерых других лиц, которым независимый прокурор Лоуренс Уолш предъявил обвинения в связи со скандальным делом «Иран-контрас». Рассмотрение дела Уайнбергера должно было начаться в самое ближайшее время, и президента Буша вполне могли вызвать в качестве свидетеля. Возмущенный Уолш осудил решение о помиловании, назвав его кульминацией предпринимавшихся в течение шести лет усилий по сокрытию обстоятельств этого дела и заявив, что оно «подрывает принцип, согласно которому ни один человек не может быть выше закона. Это решение демонстрирует, что имеющие влиятельных союзников влиятельные люди, занимающие высокие посты, могут совершать серьезные преступления, умышленно злоупотребляя доверием общественности без каких-либо последствий для себя». Поскольку отныне в случае выявления дополнительных фактов никого из обвиняемых нельзя было вызвать в суд для дачи показаний под присягой, эти новые обстоятельства, вероятно, никогда и не выйдут на поверхность. Всего двумя неделями раньше Уолшу стало известно, что президент Буш и его адвокат Бойден Грей, несмотря на неоднократные просьбы, больше года не передавали следствию связанные с делом «Иран-контрас» записки Буша того времени.

Я был не согласен с решением о помиловании и мог бы уделить ему больше внимания, однако не стал этого делать по трем причинам. Во-первых, в соответствии с Конституцией нашей страны президент имеет неограниченное право на помилование. Во-вторых, я хотел, чтобы страна стала более целостной, а не более разобщенной, даже если бы раскол обеспечивал мне политическое преимущество. И, наконец, президент Буш несколько десятилетий служил нашей стране, и я полагал, что нам следует дать ему возможность спокойно уйти в отставку, оставив этот вопрос на его совести.

На следующий день после Рождества приятным для меня сюрпризом стало объявление журнала Time о намерении назвать меня «Человеком года». Редакция журнала заявила, что мне представилась возможность «руководить одним из периодически происходящих преобразований страны — в тот момент, когда американцы преодолевают свои самые серьезные проблемы, меняя представление о себе». Когда мне задали вопрос, как я воспринял эту новость, я ответил, что был польщен, однако обеспокоен положением в изменчивом и бурном мире, перспективой увязнуть в делах, когда надо было так много сделать, и, с другой стороны, сомнениями, будет ли переезд в Вашингтон на пользу Челси. Для нее все прошло прекрасно, однако другие мои опасения оказались вполне обоснованными.

Мы с Хиллари и Челси, как и каждый год в течение почти десяти лет, встретили Новый год в Хилтон-Хеде, на «Ренессансном уикенде». Я с удовольствием общался со старыми друзьями, играл на пляже с детьми в американский футбол, сыграл несколько партий в гольф с новым набором клюшек, который подарила мне Хиллари. Мне нравилось посещать дискуссии, на которых я всегда узнавал что-нибудь новое от людей, обсуждавших самые разные проблемы — от науки и политики до любви. В тот год мне особенно понравился диспут на тему: «Что бы я сказал президенту по поводу завтрака, принесенного на работу».

Тем временем Буш, завершая свое пребывание на посту президента, активно разъезжал по всему миру. Он посетил наши войска в Сомали, затем позвонил мне и сообщил, что собирается в Россию для подписания вместе с Борисом Ельциным Договора о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений, СНВ-2. Я поддерживал этот договор и сказал Бушу, что готов способствовать его ратификации Сенатом. Буш также оказал мне услугу, сообщив другим мировым лидерам о своем желании видеть меня «своим преемником на посту президента» и заверив их в том, что со мной «можно эффективно работать» над важными проблемами.

Пятого января мы с Хиллари объявили, что намерены отправить Челси в частную школу «Сидуэлл френдс». До сих пор она всегда ходила в обычные средние школы, и в округе Колумбия они были очень хорошие. Однако, обсудив этот вопрос с Челси, мы решили отдать ее в «Сидуэлл», прежде всего потому, что это гарантировало неприкосновенность ее частной жизни. Вскоре ей должно было исполниться тринадцать лет, и мы с Хиллари хотели предоставить дочери возможность прожить подростковый возраст по возможности в нормальных условиях. Она тоже этого хотела.

Шестого января, когда до инаугурации осталось всего две недели, и за день до того как я впервые встретился со своей экономической командой, директор Административно-бюджетного управления при администрации Буша, Ричард Дармэн, объявил, что дефицит бюджета в предстоящем году превысит сумму, названную на основании сделанных ранее оценок. (Мои сотрудники были убеждены, что Дармэн знал об этом и раньше, но откладывал плохие новости до окончания выборов.) В любом случае это означало, что теперь мне будет гораздо труднее справляться с многочисленными параллельными приоритетами: надо было наполовину сократить бюджет, не ослабив при этом в краткосрочной перспективе непрочное экономическое оживление; найти оптимальное сочетание сокращения расходов и повышения налогов, необходимое для уменьшения дефицита, и увеличить расходы в областях, имевших жизненно важное значение для нашего экономического процветания в долгосрочной перспективе, а также добиться более справедливой налоговой политики в отношении людей со средними и низкими доходами.