Билл Клинтон - Моя жизнь

На следующий день экономическая команда собралась в столовой губернаторской резиденции, чтобы обсудить возникшие проблемы и выработать политику, которая бы обеспечила максимальный экономический рост. Согласно традиционной экономической теории Кейнса, в трудные для экономики времена правительства должны иметь дефицитные, а в благоприятные периоды — сбалансированные или профицитные бюджеты. Поэтому сочетание жесткого ограничения расходов и повышения налогов, необходимое для 50-процентного сокращения дефицита бюджета, казалось в данный момент неподходящим «лекарством». Вот почему Франклин Делано Рузвельт, после того как его избрали благодаря обещанию сбалансировать бюджет, отказался от сокращения дефицита и предпочел большие расходы, чтобы люди снова обрели работу и чтобы стимулировать развитие частного сектора в экономике.

Проблема с применением традиционного анализа к нынешним условиям состояла в том, что при Рейгане и Буше у нас появился большой структурный дефицит, который сохранялся и в хорошие, и в плохие времена. Когда Рейган вступил в должность президента, государственный долг США составлял один триллион долларов. За восемь лет его пребывания на президентском посту эта сумма увеличилась втрое из-за значительного снижения налогов в 1981 году и увеличения расходов. При президенте Буше государственный долг продолжал расти, и всего за четыре года увеличился на треть. Теперь он составлял в общей сложности четыре триллиона долларов. Ежегодная выплата процентов по этому долгу находилась на третьем месте среди крупнейших статей расходов федерального бюджета после финансирования военного ведомства и затрат на нужды социального обеспечения.

Дефицит бюджета был неизбежным следствием функционирования так называемой экономики, ориентированной на увеличение предложения. Она основана на теории, что чем больше вы снижаете налоги, тем активнее будет экономический рост, который при более низких налоговых ставках обеспечит дополнительные налоговые поступления по сравнению с тем, что собиралось раньше, когда ставки были выше. Безусловно, проведение в жизнь этой теории не давало результатов, и в период оживления в экономике в 1980-е годы дефицит бюджета стал огромным. Хотя теория экономики, ориентированной на увеличение предложения, противоречила арифметике и была весьма сомнительной в экономическом отношении, республиканцы продолжали ее придерживаться, поскольку по идеологическим соображениям выступали против повышения налогов, а также потому, что в краткосрочной перспективе создание такой экономики считалось успешной политической тактикой. «Расходуйте больше, берите меньше налогов» — этот лозунг звучал неплохо и казался эффективным, однако в конечном счете наша страна очутилась в очень тяжелом положении, и все это омрачило будущее наших детей.

В сочетании с значительным дефицитом торгового баланса дефицит бюджета требовал от нас огромного ежегодного импорта капитала для финансирования наших избыточных расходов. Чтобы привлечь такой капитал и избежать резкого снижения курса доллара, нам пришлось поддерживать процентные ставки на значительно более высоком уровне, чем следовало в период экономического спада, предшествовавший моему избранию. Эти высокие процентные ставки препятствовали экономическому росту и были равносильны огромному косвенному налогу на доходы американцев среднего класса, для которых увеличились выплаты по ипотечному кредиту, платежи за автомобили и все другие покупки, приобретаемые в кредит.

После того как мы взялись за работу, Боб Рубин, который председательствовал на этом совещании, предложил Леону Панетте высказаться первым. Леон сказал, что дефицит увеличился, так как в условиях застоя в экономике уменьшились налоговые поступления и в то же время увеличились расходы, поскольку все больше людей стали получать право на помощь правительства и, кроме того, резко возросли расходы на медицинское обслуживание. Лора Тайсон подчеркнула, что если нынешняя ситуация сохранится, темпы экономического роста в ближайшие несколько лет будут, вероятно, составлять 2,5-3 процента, чего недостаточно для значительного снижения уровня безработицы или для обеспечения устойчивого оживления в экономике. Затем мы перешли к сути дела. Алану Блайндеру, еще одному моему экономическому советнику, предложили проанализировать, будет ли сильная программа сокращения дефицита за счет снижения процентных ставок стимулировать экономический рост и появление новых рабочих мест, поскольку правительство не станет столь активно соперничать с частным сектором в получении займов. Блайндер сказал, что так и будет, однако если Федеральная резервная система и рынок ценных бумаг не отреагируют на нашу программу значительным снижением процентных ставок, позитивные результаты будут в течение одного-двух лет уравновешиваться негативным экономическим влиянием уменьшения государственных расходов и повышения налогов. Блайндер считал, что после такого количества лживых обещаний о сокращении дефицита, данных в последние несколько лет, активно позитивная реакция рынка ценных бумаг маловероятна.

Ларри Саммерс не согласился с ним, подчеркнув, что хорошая программа заставит этот рынок снизить ставки, поскольку в условиях оживления экономики нет угрозы роста инфляции. В подкрепление своей точки зрения он сослался на опыт некоторых азиатских стран.

Это было первое из проведенных нами многочисленных совещаний на тему влияния на жизнь простых американцев действий тридцатилетних брокеров по ценным бумагам. Часто мои громкие негодующие заявления по этому поводу и возражения Боба Рубина выглядели забавно, однако сама по себе проблема представлялась исключительно серьезной. Поскольку уровень безработицы в стране превысил 7 процентов, необходимо было что-то предпринять. Тайсон и Блайндер, по-видимому, считали, что во имя нормализации экономической ситуации в долгосрочной перспективе нам необходимо сократить дефицит, однако если мы решимся на такой шаг, то в ближайшем будущем это приведет к замедлению темпов экономического роста. Бентсен, Олтмэн, Саммерс и Панетта согласились с аргументом о рынке ценных бумаг, полагая, что сокращение дефицита ускорит темпы экономического роста. Рубин только вел совещание, но я знал, что он, так же, как и Ал Гор, с ними согласен.

Боб Райх не присутствовал на этом совещании, однако на следующий день прислал мне памятную записку, в которой подчеркнул: в то время как государственный долг составляет гораздо больший процент от валового внутреннего продукта (ВВП), чем следовало бы, инвестиции в образование, профессиональное обучение и невоенные научные исследования и опытноконструкторские разработки составляют меньший процент от ВВП, чем в эпоху до Рейгана, и недостаточный объем инвестиций оказывает негативное влияние как на экономику, так и на бюджет. Райх отметил, что цель должна заключаться не в пятидесятипроцентном сокращении дефицита, а в том, чтобы дефицит и инвестиции снова составляли такой же процент от ВВП, как до эпохи Рейгана и Буша. Он добавил, что благодаря инвестициям возрастут производительность труда, темпы экономического роста, увеличится занятость, что позволит нам сократить дефицит, однако если мы будем добиваться только этой цели, то из-за застоя в экономике и невысоких доходов в любом случае не сможем сократить дефицит наполовину. Полагаю, что Джин Сперлинг был во многом согласен с Райхом.