Билл Клинтон - Моя жизнь

Рубин и Саммерс рекомендовали нам обратиться к Конгрессу с просьбой одобрить предоставление Мексике займа в 25 миллиардов долларов, что позволило бы ей соблюдать график выплаты долга и успокоить кредиторов и инвесторов. В свою очередь, Мексика должна была взять на себя обязательство провести финансовые реформы и своевременно предоставлять отчеты о финансовой ситуации в стране, чтобы кризис не повторился вновь. Рубин и Саммерс тем не менее предупредили, что эта рекомендация связана с риском. В Мексике все равно мог произойти финансовый крах, и тогда мы потеряли бы предоставленные ей средства. В то же время успех предложенной политики не исключал возникновения проблемы, которую экономисты называют «моральным риском». Мексика оказалась на грани краха не только из-за неправильной политики правительства и слабости финансовых институтов, но и потому, что инвесторы продолжали финансировать операции, которые уже давно перешли все разумные пределы риска. Если бы предоставленные Мексике деньги были в итоге выплачены этим неразумным инвесторам, мы могли бы создать у них уверенность, что они и в будущем смогут без всяких опасений идти на подобный неоправданный риск.

Риск усугублялся также тем фактом, что подавляющая часть американцев не осознавала последствий дефолта Мексики для американской экономики. Большинство конгрессменов-демократов могли решить, что необходимость спасать Мексику от финансового краха свидетельствовала о том, что подписание НАФТА — Североамериканского соглашения о свободе торговли — было ошибкой. Далеко не все вновь избранные республиканцы — особенно в Палате представителей — разделяли энтузиазм спикера по внешнеполитическим вопросам. При этом очень многие из них даже не имели паспорта [48] Паспорт в США нужен только для поездок за границу. Клинтон намекает на то, что многие вновь избранные конгрессмены от республиканцев никогда не были за пределами США. — Прим. пер. . Они хотели ограничить иммиграцию из Мексики, а не посылать туда миллиарды долларов.

Выслушав эту информацию, я задал пару вопросов, а затем сказал, что нам следует предоставить этот заем. Мне казалось, что причины такого решения очевидны, но не все мои советники были с этим согласны. Те, кто хотел ускорить мое политическое «выздоровление» после сокрушительного поражения на промежуточных выборах, думали, что я сошел с ума, или, как говорят у нас в Арканзасе, «у меня чуток не хватает». Когда Джордж Стефанопулос впервые услышал названную Министерством финансов цифру в 25 миллиардов долларов, он подумал, что Рубин и Саммерс имели в виду 25 миллионов , и решил, что я сам себе рою могилу. Панетта поддержал решение о предоставлении займа, но предупредил, что, если Мексика его не вернет, это может стоить мне выборов 1996 года.

Риск был значительным, но я был уверен в новом президенте Мексики Эрнесто Зедилло, экономисте, получившем докторскую степень в Йельском университете. Он занял место убитого Луиса Колосио — первоначального кандидата в президенты от своей партии. Если уж кто-то и мог спасти Мексику, так это был Зедилло.

Кроме того, мы просто не могли остаться в стороне и бросить Мексику на произвол судьбы. Не говоря уж об экономических проблемах, которые это могло создать и для нас, и для мексиканцев, Латинская Америка восприняла бы это как свидетельство нашего эгоизма и близорукости. Страны Латинской Америки могли бы привести длинный перечень обид, нанесенных им Соединенными Штатами, а также примеров высокомерного и равнодушного отношения США к их интересам и проблемам. Всякий раз, когда Америка демонстрировала по отношению к этим странам подлинно дружеское отношение, примерами которого могут служить политика «доброго соседа», провозглашенная президентом Рузвельтом, «Союз ради прогресса» президента Кеннеди или возвращение Панамского канала президентом Картером, отношение к нам улучшалось. Во времена же холодной войны, когда мы помогали свергать демократически избранных лидеров, поддерживали диктаторов и закрывали глаза на нарушение ими прав человека, мы испытывали к себе то отношение, которого заслуживали.

Я пригласил лидеров Конгресса в Белый дом, разъяснил им ситуацию и попросил о поддержке. Все, включая Боба Доула и Ньюта Гингрича, вполне обоснованно назвавшего мексиканскую проблему «первым кризисом XXI столетия», пообещали мне ее предоставить. Пока Рубин и Саммерс проводили работу в Капитолии, мы заручились поддержкой Пола Сарбейнса, сенатора от штата Мэриленд, сенатора Криса Додда и сенатора-республиканца Боба Беннетта из штата Юта — очень умного консерватора старой закалки, который быстро понял, к чему может привести бездействие, и поддерживал нас на протяжении всего кризиса. Нас поддержали и несколько губернаторов, включая Билла Уэлда из Массачусетса, который очень внимательно следил за тем, что происходило в Мексике, и Джорджа У. Буша из Техаса — штата, который наряду с Калифорнией пострадал бы больше других в случае краха мексиканской экономики.

Несмотря на обоснованность нашей позиции и поддержку Алана Гринспена, к концу месяца стало ясно, что нам не удастся убедить Конгресс. Настроенные против НАФТА демократы были уверены, что пакет финансовой помощи — это уж чересчур, а новые конгрессмены-республиканцы демонстративно его отвергали.

К концу месяца Рубин и Саммерс стали склоняться к тому, чтобы действовать в обход Конгресса, выделив деньги для Мексики из Валютного стабилизационного фонда, созданного в 1934 году, когда Америка отказалась от привязки доллара к золотому стандарту, и использовавшегося для уменьшения колебаний валютных курсов. В нем аккумулировалось около 35 миллиардов долларов, и министр финансов имел право использовать его с одобрения президента.

Двадцать восьмого января, после того как Рубину позвонил министр финансов Мексики, сказавший, что дефолт неминуем, так как на следующей неделе им предстояло выплатить миллиард долларов по тесобонам, потребность во вмешательстве Америки в ход событий стала еще более очевидной.

Кульминация наступила вечером в понедельник, 30 января. Финансовые резервы Мексики снизились до 2 миллиардов долларов, а курс песо за день упал еще на 10 процентов. В тот вечер Рубин и Саммерс прибыли в Белый дом, чтобы встретиться с Леоном Панеттой и Сэнди Бергером, курировавшими этот вопрос в Совете национальной безопасности. Рубин заявил им совершенно прямо: «У Мексики, чтобы выжить, осталось примерно 48 часов». Позвонил Гингрич, чтобы сообщить, что, если и удастся провести решение о предоставлении пакета помощи, на это уйдет не менее двух недель. Еще раньше то же самое говорил Доул. Они, а также Том Дэшл и Дик Гепхардт пытались убедить Конгресс, но противодействие было слишком сильным.