Билл Клинтон - Моя жизнь

В отличие от ситуации двухлетней давности, когда я вынудил республиканцев обнародовать свой жесткий проект бюджета и лишь после этого представил свой собственный, на этот раз я решил действовать первым. Я думал, что это было удачным политическим ходом: после того как республиканцы представят свой план бюджета, предусматривающий существенное сокращение налогов для обеспеченных людей, им, чтобы его финансировать, придется настаивать на сокращении ассигнований на предложенные мною программы в сфере образования и здравоохранения. Однако, в отличие от 1994 года, избиратели уже понимали, что к чему, а республиканцы хотели быть избраны на следующий срок. Я был уверен, что через несколько месяцев Конгресс примет сбалансированный бюджет, который будет очень близок к предложенному мною проекту.

Через пару недель провалилась очередная попытка принять поправку к Конституции о бездефицитном бюджете, так как в Сенате против нее проголосовал сенатор от штата Нью-Джерси Боб Торичелли. Это был смелый шаг. В Нью-Джерси были традиционно сильны настроения против роста налогов, к тому же Боб, когда еще был конгрессменом, голосовал за эту поправку. Я надеялся, что его поступок поможет нам избежать пустых препирательств и перейти к разработке реального сбалансированного бюджета.

В середине месяца американская экономика получила очередное ускорение, после того как на переговорах, проводившихся по инициативе США в Женеве, удалось достигнуть соглашения о либерализации мировой торговли в сфере телекоммуникаций, открывшего для американских фирм 90 процентов мировых рынков. Эти переговоры, инициированные Алом Гором, вела Шарлин Баршефски. Их успех, без сомнения, позволил бы снизить стоимость телекоммуникационных услуг и создать новые рабочие места для американцев, а также предоставил бы возможность людям во всем мире воспользоваться преимуществами современных технологий.

Примерно в то же время я встретился в Бостоне с мэром этого города Томом Менино. Уровень преступности, насилия и употребления наркотиков в Америке в целом постепенно снижался, однако все еще оставался достаточно высоким среди молодежи до восемнадцати лет. Исключением стал Бостон, где за последние полтора года из огнестрельного оружия не был убит ни один ребенок или подросток, что явилось замечательным достижением для такого большого города. Я предложил снабдить огнестрельное оружие специальным предохранителем, чтобы дети не могли случайно из него выстрелить, провести масштабную рекламную кампанию против наркотиков, обязать молодых людей, получающих водительские права, проходить проверку на употребление наркотиков, осуществить реформу правосудия по делам несовершеннолетних, предусматривающую условное наказание для малолетних преступников, а также ввести систему надзора за подростками во внешкольное время, которая успешно использовалась в Бостоне.

В «мире Уайтуотер» в феврале также произошел ряд интересных событий. 17 февраля Кеннет Старр объявил, что покинет свой пост 1 августа, чтобы стать деканом юридического факультета Университета Пеппердайна в южной Калифорнии. Он, очевидно, понял, что расследование «дела Уайтуотер» не принесет ему лавров, и хотел найти достойный выход из сложившейся ситуации, но его решение вызвало жесткую критику. Пресса заявила, что все это дурно пахнет, потому что его новая должность в Университете Пеппердайна финансируется Ричардом Меллоном Скейфом. Информация о причастности последнего к «Арканзасскому проекту» в то время еще не стала достоянием гласности, однако он уже имел репутацию ультраправого экстремиста, настроенного по отношению ко мне крайне враждебно. Я счел доводы прессы неубедительными: Старр и так уже зарабатывал кучу денег, в частном порядке представляя в судах интересы противников моей администрации и одновременно занимая должность независимого следователя. Поэтому, если он отправится в Университет Пеппердайна, это, напротив, будет честнее, поскольку он перестанет злоупотреблять своим служебным положением.

Что действительно поразило Старра, так это нападки, которым он подвергся со стороны правых республиканцев и трех-четырех репортеров, кровно заинтересованных в том, чтобы обнаружить какие-то наши ошибки или, по крайней мере, желавших продлить наши мучения. К тому времени Старр и так многое для них сделал: заставил ряд людей понести тяжелые судебные издержки и нанес ущерб их репутации; потратив огромные суммы денег налогоплательщиков, сумел растянуть расследование на три года, несмотря на сделанный в докладе RTC вывод о том, что для возбуждения гражданского или уголовного дела против меня или Хиллари нет никаких оснований. Но правые и пресса, раздувавшая «дело Уайтуотер», знали, что, если Старр уйдет в отставку, это будет косвенным признанием того, что расследование с самого начала было неправомерным. После четырехдневной обработки Старр наконец заявил, что остается на своем посту. Я не знал, плакать мне или смеяться.

Пресса продолжала писать о финансовых пожертвованиях на избирательную кампанию 1996 года. Среди прочего журналистов особенно раздражало то, что я пригласил в Белый дом людей, сделавших пожертвования на мою кампанию 1992 года, хотя я, как обычно, сам оплатил еду и напитки. Они намекали, что я «продавал» возможность переночевать в Белом доме, чтобы собрать средства для своей партии. Это было нелепо и возмутительно. Я был президентом и по данным опросов общественного мнения лидировал с начала кампании и до ее завершения. У меня не было никаких проблем с финансированием моей избирательной кампании, но даже если бы такие проблемы возникли, я бы никогда не использовал Белый дом для того, чтобы решить их подобным образом.

В конце месяца я опубликовал список всех гостей, которые ночевали в Белом доме за все время моего первого президентского срока. Таких людей были сотни, причем 85 процентов из них составили родственники, друзья Челси, иностранные официальные гости и другие знаменитости или люди, с которыми я или Хиллари были знакомы еще до выдвижения моей кандидатуры на пост президента. Что касается людей, поддержавших меня в 1992 году, которые также были моими друзьями, я хотел, чтобы как можно больше из них получили возможность провести ночь в Белом доме. Если учесть, сколько мне приходилось работать, ночь и поздний вечер были единственным временем, когда я мог пообщаться с кем-то в неформальной обстановке. Я ни разу не получал деньги за то, что пригласил кого-то в Белый дом. Похоже, моим противникам казалось, что единственной категорией людей, лишенной права ночевать в Белом доме, должны были стать мои друзья и сторонники. После публикации списка людей, которых я принимал в Белом доме, журналисты взяли у многих из них интервью. Один из репортеров позвонил Тони Камполо и спросил его, давал ли он деньги на мою избирательную кампанию. Когда Тони ответил, что давал, журналист попросил уточнить, сколько именно. «Я думаю, 25 долларов, — ответил Тони, — но, может быть, и 50». «О, — сказал репортер, — нет смысла больше беседовать с вами», — и повесил трубку.