Билл Клинтон - Моя жизнь

Другое достойное внимания событие произошло во время последней поездки Сарджента Шрайвера в Техас. Мы провели удачный митинг в Макаллене, городе, расположенном на крайнем юге этого штата, а потом поспешили в аэропорт и с трудом успели на рейс до Тексарканы, где конгрессмен Райт Пэтмэн собрал несколько тысяч человек на бульваре Стейт-Лайн, который служил границей между Арканзасом и Техасом. Однако по какой-то причине наш самолет не взлетал. Через несколько минут мы узнали, что в туманном ночном небе над Макалленом кружит одномоторный самолет. Пилотировавший его летчик потерял ориентацию и теперь ожидал инструкций, причем на испанском языке, следуя которым он мог бы совершить посадку. Сначала надо было найти пилота, знавшего испанский язык и умеющего по приборам прокладывать курс, а затем успокоить этого парня, объяснить ему, как посадить самолет, и принять машину. Пока разворачивались эти драматические события, я сидел напротив Шрайвера и рассказывал ему об остановке в Тексаркане. Если у нас и были сомнения относительно шансов нашей кампании, эта история их рассеяла. Шрайвер отнесся ко всему происходящему очень спокойно и попросил бортпроводниц подать обед. Вскоре на взлетно-посадочной полосе аэропорта Макаллена стояли два самолета с сотрудниками предвыборного штаба и большой группой журналистов, которые ели бифштекс. Когда более чем через три часа мы наконец добрались до Тексарканы, участники митинга уже разошлись, однако около двухсот самых активных, включая конгрессмена Пэтмэна, отправились в аэропорт, чтобы встретить Шрайвера. Он вышел из самолета и пожал руку каждому, словно это уже был первый день выборов.

В Техасе Макговерн потерпел поражение, получив 33 процента голосов против 67. Это был несколько лучший результат, чем в Арканзасе, где его поддержал всего 31 процент избирателей. После выборов мы с Тейлором остались еще на несколько дней, чтобы поблагодарить наших людей и закончить все дела. Затем, после короткого отдыха в Сихуатанехо на тихоокеанском побережье Мексики, мы с Хиллари вернулись в Йельский университет. Сейчас в Сихуатанехо построено много новых зданий, а тогда это была маленькая мексиканская деревушка с ухабистыми немощеными улицами, открытыми барами и тропическими птицами на деревьях.

Мы с Хиллари хорошо сдали выпускные экзамены, особенно с учетом нашего долгого отсутствия. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы постичь сложные правила морского права. Я стал изучать его только для того, чтобы иметь возможность посещать занятия Чарльза Блэка, отличающегося красноречием вежливого техасца, которого любили и уважали студенты и который особенно хорошо относился к Хиллари. К моему немалому удивлению, сфера действия морского права распространялась на все водные пути в США, которые когда-то были судоходными, в том числе на озера, возникшие после строительства плотин на некогда судоходных реках вокруг моего родного города.

Во время весеннего семестра 1973 года я занимался с полной нагрузкой, однако больше всего думал о поездке домой и о том, как сложатся наши отношения с Хиллари. Нам обоим очень нравилось участвовать в постановке показательного судебного процесса для барристеров. Мы написали сценарий, в котором действовали персонажи из фильма «Касабланка». Муж героини Ингрид Бергман был убит, и по подозрению в этом преступлении судили персонажа Хэмфри Богарта. Джон Дор, друг и бывший коллега Берка Маршалла по Министерству юстиции, приехал в Нью-Хейвен со своим маленьким сыном, чтобы выступить на этом процессе в роли судьи. Мы с Хиллари принимали его у себя, и он произвел на нас очень большое впечатление. Неудивительно, что ему удавалось столь эффективно проводить в жизнь решения по соблюдению гражданских прав на Юге. Дор был спокойным, прямым, умным и сильным человеком, к тому же хорошим судьей, и в результате присяжные сняли обвинение с Богги.

Однажды после занятий по предмету «Налогообложение корпораций» профессор Чирелстейн задал мне вопрос, что я буду делать, когда окончу университет. Я сказал ему, что вернусь в родной Арканзас и, скорее всего, займусь частной практикой, поскольку у меня нет предложений о найме. Он сообщил, что на юридическом факультете Арканзасского университета в Фейетвилле неожиданно появилась вакансия, посоветовал мне подать заявление о приеме на эту работу и предложил дать рекомендацию. Я никогда не думал о том, что могу получить работу преподавателя или что мне следует этим заниматься, но идея меня заинтересовала. Через несколько дней, в конце марта, я выехал на машине домой, чтобы провести там пасхальные каникулы.

Добравшись до Литл-Рока, я съехал с шоссе и позвонил из телефона-автомата декану юридического факультета Уайли Дэвису. Я представился, сказал ему, что слышал о вакансии и хотел бы получить эту работу. Он ответил, что я слишком молод и у меня нет опыта. Засмеявшись, я заметил, что слышу это уже несколько лет, но если ему срочно нужен преподаватель, то я ему подойду, потому что буду работать не покладая рук и вести любые предметы, какие он пожелает. Кроме того, мой срок пребывания в должности не будет оговорен, поэтому он в любой момент сможет меня уволить. Дэвис пригласил меня в Фейетвилл на собеседование, и я вылетел туда в первую неделю мая. У меня были очень убедительные рекомендательные письма от профессора Чирелстейна, Берка Маршалла, Стива Дьюка, Джона Бейкера и Кэролайн Дайнгар, декана факультета политологии Университета Нью-Хейвена, где я преподавал «Конституционное право» и «Уголовное право» студентам последнего курса. Собеседования прошли успешно, и 12 мая я получил от декана Дэвиса письмо, в котором он предложил мне должность доцента с жалованьем 14 706 долларов. Хиллари советовала мне принять это предложение, и через десять дней я ответил согласием.

Жалованье было небольшим, однако преподавание позволяло сократить возвращаемую сумму по предоставленному мне ранее заему на основании закона «Об образовании для нужд национальной обороны». Мой другой кредит на образование был уникален в том смысле, что предусматривал погашение мною и моими однокашниками займов за счет небольшого фиксированного процента от наших ежегодных доходов до тех пор, пока не будет погашена общая сумма долга нашей группы. Безусловно, те, кто больше зарабатывал, платили больше, однако все мы знали об этом, когда брали кредит. Став президентом, я, опираясь на свой опыт использования программ предоставления кредитов в Йельском университете, стремился изменить федеральную программу займов на образование таким образом, чтобы студенты имели возможность возвращать долг в течение более длительного времени на основе фиксированного процента от их доходов. В этом случае снижалась вероятность того, что они бросят учебу из-за опасения не вернуть долги и не так неохотно будут браться за низкооплачиваемую, но общественно полезную работу. Когда мы предоставили студентам возможность получать займы в зависимости от доходов, многие ею воспользовались.