Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной [litres]

Однажды на мой сотовый позвонили с неизвестного номера. Я ответила на звонок и услышала тихий, дрожащий голос, говоривший по-арабски:

– Это вы журналистка Суад Мехнет?

– А с кем я говорю? – спросила я.

– Меня зовут Халед эль-Масри, и меня похитило ЦРУ.

Я посмотрела на номер, который высветился на дисплее моего телефона. «Это, должно быть, какой-то ненормальный», – подумала я.

– Простите, я не понимаю, о чем вы. Кто дал вам мой номер?

Он назвал мне имя одного моего немецкого информатора, пожилого человека, который находился под следствием по подозрению в связях с террористами. Потом Халед вывалил на меня всю свою историю, поначалу очень бессвязную:

– Я был на пути в Македонию. Они меня арестовали. Они посадили меня на самолет в Афганистан. Меня пытали.

– Не говорите такие вещи по телефону, – прервала я. – Послушайте, господин эль-Масри, где вы сейчас? Могу я вам перезвонить? Думаю, нам лучше бы было встретиться лично.

Я велела ему купить новый телефон с предоплаченной сим-картой и перезвонить мне, чтобы мы могли назначить встречу. В те дни в Германии еще можно было купить телефон с сим-картой и не регистрировать ее под своим именем. Халед сказал, что «они» забрали у него все, но он найдет способ раздобыть новый телефон с сим-картой, чтобы мы могли назначить встречу. Он начал плакать.

– Моя семья исчезла, – всхлипывал он. – Что они могли сделать с моей семьей?

Я и понятия не имела, реален ли этот эль-Масри, но хотела встретиться с ним лично. Я позвонила в Нью-Йорк своему редактору, Мэттью Пурди. Он был настроен скептически.

– Это серьезные обвинения, – сказал он.

Я согласилась, но убедила его послать меня в Ульм, городок с населением примерно в 120 000 человек на юге Германии, где жил эль-Масри. Возможно, из-за того, что в «Таймс» я еще была новичком, Мэтт послал со мной еще одного репортера. Мы встретились с эль-Масри на железнодорожной станции, в кофейне. Его темные волосы до плеч были тронуты сединой, его ореховые глаза были окружены темными кругами, а их белки испещрены красными точками. Мы сели за столик и заказали кофе.

Халед спросил, не возражаем ли мы, если он закурит.

– Я немного нервничаю, – сказал он.

Он рассказал, что ему сорок один год, по происхождению он ливанец. Он был женат, имел четырех маленьких сыновей и работал в фирме по продаже подержанных машин. В конце декабря 2003 года после ссоры с женой эль-Масри сел на туристический автобус, следующий в столицу Македонии Скопье, где планировал провести недельный отпуск. Когда автобус добрался до сербско-македонской границы, пограничники отобрали у него паспорт и не дали вернуться в автобус. По словам Халеда, его проводили в маленькую темную комнатку и обвинили в терроризме.

– Они задавали массу вопросов, связан ли я с «Аль-Каидой», Аль-Харамейн или «Братьями-мусульманами», – рассказывал эль-Масри, делая большие паузы между предложениями. – Я на все отвечал «нет», но они мне не верили.

Аль-Харамейн был исламским благотворительным фондом, который подозревали в финансировании терроризма, а также считали связанным с «Аль-Каидой», Усамой бен Ладеном и Талибаном.

Через двадцать три дня македонские власти передали эль-Масри должностным лицам, которых он посчитал американцами. Он сказал, что его посадили на самолет, направляющийся в Афганистан, в Кабул. По прибытии ему надели наручники и несколько раз избивали. Его привязывали и фотографировали голым, затем накачивали наркотиками, а его мучители снова и снова повторяли вопросы о предполагаемой связи Халеда с «Аль-Каидой». После месяца голодовки эль-Масри снова завязали глаза и переправили на самолете в северную Албанию, где ему позволили пересечь границу Македонии, вернули паспорт и все имущество и на самолете отправили обратно в Германию. В общей сложности он провел в заключении пять месяцев. Ни в каком преступлении он так и не был обвинен.

Это был леденящий душу рассказ, и эль-Масри дрожал, когда говорил. В Ираке я видела людей, переживших шок после того, как они стали свидетелями бомбежек или побывали в тюрьме. Поведение эль-Масри напомнило мне о них. Я не была уверена, что его история – правда, но не сомневалась, что с ним произошло что-то плохое. Тем не менее, мой американский коллега – другой репортер из «Нью-Йорк таймс» – на нее не купился.

Эль-Масри позвонил мне позже тем же вечером.

– Думаю, ваш коллега мне не поверил, – сказал он.

Я ответила, что мы просто выполняем свою работу. Выдвинутые им обвинения были очень серьезны, и нам были нужны доказательства. Я сказала, что мне нужно время, чтобы найти больше примеров, и спросила о его планах. Он ответил, что связался с юристом:

– Я хочу, чтобы люди узнали, кто это со мной сделал, хочу, чтобы преступники понесли наказание. Я хочу, чтобы они признали то, что делали со мной и с другими.

У меня все еще были сомнения. Какой интерес мог быть у ЦРУ в похищении эль-Масри? Он упоминал, что ходил молиться в Multikulturhaus – исламский центр в Ной-Ульме, который часто посещали радикалы и взяли на контроль немецкие службы безопасности. Также он дружил с Редой Сейямом, снимавшим видеоролики, на которых моджахеды обезглавливали сербов. Эти записи я видела подростком в доме моего двоюродного брата в Марокко.

Связи эль-Масри с исламским центром и Сейямом, как я поняла, стали первой причиной для его ареста ЦРУ. Сейям, немец египетского происхождения, приобрел свои радикальные взгляды, когда молодым человеком жил в Ной-Ульме. Позже он провел некоторое время в Индонезии, и разведка Соединенных Штатов считала его причастным к атакам террористов на Бали в 2002 году. Теперь он считается человеком, занимающим высокий пост в Исламском государстве.

Как ни странно это звучит, но чем больше я думала над этой ситуации, тем сильнее верила, что эль-Масри говорит правду. Было что-то в том, как он рассказывает свою историю, в том, насколько травмированным он выглядел, что просто пронзало меня насквозь. Я снова позвонила Мэтту Пурди и убедила его разрешить мне в свободное время покопаться в этой истории. «Хорошо, держи меня в курсе, – сказал он. – Но помни, что это очень серьезные обвинения. Тебе потребуется много доказательств».

Я понимала, что в «Нью-Йорк таймс» рассказ эль-Масри воспримут как прямое нападение на ЦРУ и его методы в так называемой войне против террора, но это была не первая услышанная нами история о необычной программе ЦРУ по экстрадиции преступников, в рамках которой люди, подозреваемые в терроризме, передавались из одной страны в другую, «минуя официальные каналы». Начиная с 11 сентября эти тайные методы нашли широкое распространение и затронули более сотни предполагаемых террористов, которых перевозили в тюрьмы разных стран и в секретные американские заведения в Афганистане, Польше, Таиланде, бухте Гуантанамо, Румынии и Литве. Среди похищенных был Махер Арар, канадский инженер, родившийся в Сирии, которого подозревали в том, что он был оперативником «Аль-Каиды». Арар утверждал, что после того, как его схватили в Нью-Йорке в 2002 году, американские власти переправили его в Сирию и там десять месяцев держали в тюрьме и пытали. Другой задержанный, австралиец по имени Мамдух Хабиб, обвинил федеральные власти в том, что после шести месяцев пыток в египетской тюрьме его отправили в тюрьму Гуантанамо на Кубе. По оценкам организаций по защите прав человека, десятки таких «особо ценных» арестованных тайно содержались в секретных тюрьмах по всему миру.