Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной [litres]

– Американец? Пусть сам решает!

– Можете вы также гарантировать его безопасность?

На другом конце повисла тишина, и эта тишина мне не понравилась.

– Инша’Аллах хаир, – сказал он наконец.

Это выражение означает: «Если Аллах пожелает, все будет хорошо». Фраза звучала вполне оптимистично, но никаких гарантий не давала. Этого было недостаточно.

Я позвонила Майклу и нашим редакторам. Они не слишком обрадовались тому, что мне придется вернуться в лагерь Абси одной.

– Я знаю, что эти люди непредсказуемы, но он дал мне слово, что обеспечит мою безопасность, – сказала я им. – Я арабская женщина, мусульманка. Чтобы похитить меня или сделать что-нибудь похуже, этому человеку потребуются веские причины.

– Я не доверяю его гарантиям, – сказал Мэтт Пурди, наш редактор. – Как насчет Майкла? Может он поехать с вами?

– Насчет Майкла они не дали мне никаких гарантий.

– То есть вы снова поедете туда с местным корреспондентом?

– Да, план был такой.

– Мне это не нравится, – заключил Мэтт. – Пусть Билл принимает окончательное решение.

Мэтт был редактором отдела расследований. Он передал решение вопроса выше – Биллу Келлеру, ответственному редактору «Нью-Йорк таймс», главному в редакции новостей. Келлер сам многие годы проработал корреспондентом за границей и понимал, с какими опасностями репортеры могут столкнуться на войне и в кризисных зонах.

Вскоре перезвонил Келлер. До этого я встречалась с ним только один раз – в 2005 году, после того как вышла статья об эль-Масри, и я очень нервничала. Он попросил меня еще раз пройти вместе с ним по тому плану обеспечения безопасности, который я имела в виду. Он был таким же, как и в прошлый раз: лист бумаги с телефонными номерами у Майкла, чтобы он мог позвонить по ним в случае, если со мной что-нибудь случится.

– Этот человек совершал убийства, а сейчас он связан с организацией Заркави и «Аль-Каидой», – сказал Келлер. – Вы должны понимать, что мы не хотим повторения случившегося с Дэнни Перлом.

Я объяснила, что этому мужчине будет трудновато найти себе оправдания, если он отрежет голову мусульманке.

– Он дал мне свое слово и гарантировал защиту. Он потеряет лицо, если нарушит это соглашение.

Келлер сказал, что подумает об этом. На меня он произвел глубокое впечатление. Его интерес ко всей истории и к мерам по обеспечению безопасности заставили меня почувствовать себя в надежных руках. Это был один из тех моментов, когда я очень радовалась, что работаю на «Нью-Йорк таймс». Ко мне не относились как к бросовому фрилансеру. Газета, видимо, действительно заботилась, чтобы со мной все было хорошо.

Мэтт перезвонил через два часа.

– Хорошо, можешь ехать, – сказал он. – Майкл прилетит из США. Он не пойдет с тобой в лагерь, просто будет рядом на случай, если что-нибудь случится.

– Спасибо вам!

– Это все, что мы можем сделать. Но, Суад, если тебе или Майклу покажется, что все становится непредсказуемым или слишком опасным, вы остановитесь, ладно? Мне не хочется, чтобы ты думала, что обязательно должна сделать это. Безопасность в первую очередь.

Мой следующий звонок предназначался представителю пресс-службы Абси.

– Передайте шейху, что я приеду и возьму у него интервью, – сказала я.

В марте, примерно через месяц после нашей первой поездки, мы с Майклом вернулись в Бейрут. В Ливан пришла весна, и было тепло. В день интервью я надела тонкие брюки цвета хаки, которые часто носила в Ираке, и футболку с короткими рукавами. Леена, наш ливанский добрый гений, снова одолжила мне абайю.

Со времени нашего прошлого приезда ливанское правительство изменило правила для тех, кто посещал лагерь беженцев. Из-за того, что все боялись похищений, иностранцам теперь запрещалось заходить внутрь. Поэтому мне пришлось отказаться от духов и макияжа и завязать голову платком в традиционной палестинской манере, чтобы постараться сойти за одну из женщин, живущих в Нахр-эль-Бариде.

Разговор с Биллом Келлером меня успокоил, но в то же время заставил лучше осознавать, как я рискую. Я задавалась вопросом, не упустила ли чего-нибудь при подготовке. Как и в прошлый раз, я связалась с разными джихадистами, которые могли за меня вступиться, если что-то пойдет не так. Я снова записала их имена и номера телефонов и отдала списки Майклу и Леене. Но я чувствовала себя выбитой из колеи, меня переполняли дурные опасения. Это был не просто разговор за чаем. Я ехала, чтобы задавать сложные вопросы, и не была уверена, как Абси на них отреагирует.

На этот раз Майкл, Леена, Фахр, наш бейрутский водитель Хусейн и я поехали на север, в сторону Триполи на двух машинах. По пути я несколько раз пробежалась вместе с Майклом по списку вопросов и мерам обеспечения безопасности. Интервью было назначено на три часа дня. Мы с Майклом решили, что он позвонит мне в пять и, что бы ни случилось, мы с Фахром должны покинуть лагерь до наступления темноты.

Чем ближе мы подъезжали к Триполи, тем сильнее нервничал Майкл. Мы должны были дождаться подтверждающего звонка от группировки Абси до того, как мы с Фахром отправимся в лагерь, поэтому, чтобы убить время, мы остановились в одной из знаменитых кондитерских в центре Триполи. Хусейн заказал чай и тяжелые, засахаренные пирожные.

– Сейчас все по-другому, – сказал Фахр. – Ходят слухи, что военные хватают членов «Фатх-аль-Ислам», когда они пытаются войти в лагерь или выйти из него, поэтому все очень нервничают.

Майкл повернулся ко мне, выглядел он так, как будто эти новости его ошеломили. Он сказал, что не сможет сидеть здесь и есть сладости, пока я одна пойду в лагерь.

– Но ты не можешь идти со мной, – возразила я. – Келлер и другие редакторы сказали, что я ни в коем случае не должна пускать тебя в лагерь.

– Ну и наплевать на редакторов! – ответил он. – Я не позволю тебе встречаться с этими людьми в одиночку.

Фахр посмотрел на меня.

– С ним мы внутрь никак не попадем, – сказал он по-арабски. – Военные увидят, что он иностранец.

Тут у Фахра зазвонил телефон.

– Да, мы уже едем, инша’Аллах, – сказал он.

Нам было пора отправляться.

Я позвонила нашим редакторам в Нью-Йорк и сказала, что нам позвонили. Мы с Фахром поехали в лагерь.

Контрольный пост на въезде в лагерь был больше, чем в наш прошлый приезд, но солдаты махнули нам, чтобы мы проезжали. Фахр позвонил представителю Абси, чтобы сказать, что мы попали внутрь лагеря.

Мы подъехали к той же самой огороженной территории. У ворот стояло больше вооруженных мужчин. Они проводили нас в комнату, где уже ждал Абу аль-Хассан, с которым мы начали болтать.

Абу немного рассказал мне о своей жизни. Ему было двадцать четыре года, по происхождению он был палестинцем, но родился в Ливане. Он очень интересовался журналистикой и изучал связи с общественностью, но ситуация в Палестине и война в Ираке заставили его бросить учебу и присоединиться к группировке Абси.