Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной [litres]

Он посмотрел на мои широкие длинные брюки и длинную рубашку – ту одежду, которую я носила в Ираке, – и спросил:

– Вы хотите встречаться с ними в таком виде?

Я кивнула.

– Пойдемте со мной.

Я пошла за ним в соседний магазин. На прилавках там лежали длинные шарфы всех цветов, а также абайи, все черные, но сделанные из разной ткани.

Информатор осмотрелся, пощупал ткани, бормоча что-то вроде: «Эта на ощупь как будто сделана в Китае» или «А эта слишком теплая». Наконец, он взял одну:

– Думаю, эта вам подойдет.

Я чувствовала, что у меня просто глаза лезут на лоб от удивления. Этот мужчина с длинной бородой, в традиционной арабской одежде, который читал проповеди об ирано-американской войне против суннитов в Ираке, держал в руке абайю, покрытую стразами и розовой вышивкой, самую броскую во всем магазине. Он даже настоял на том, чтобы заплатить за нее.

– Позвольте мне заплатить за нее, пожалуйста, шейх, – сказала я, объяснив, что как журналистка не могу позволить себе принимать подарки от одного из своих информаторов.

– Вы сошли с ума, – ответил он.

– Я должна заплатить за нее, но выбрали ее вы, и я вам за это очень благодарна.

– Пусть этот наряд приносит вам удачу, а еще вы всегда будете правильно одеты для встреч с братьями.

Я все еще надеваю эту абайю на непростые интервью. В некоторых кругах сам факт того, что один из помощников Заркави выбрал ее, придает мне дополнительный вес, в других – это хороший способ начать разговор.

Мы с Майклом остановились в Аммане, примерно в пятнадцати милях от Зарки. В день, когда мы надеялись взять наше первое интервью, мы встретились с лидером исламской общины Абу Ясминой у него в доме. У него для нас были хорошие новости. Некоторые родственники молодых людей, уехавших воевать в Ирак, согласились с нами встретиться.

Шесть молодых людей в возрасте от девятнадцати до двадцати четырех лет. Некоторые знали друг друга с детства. Их джихадские приключения не были секретом для соседей: все знали, что они делали и что с ними произошло. Двое, по всей видимости, погибли как террористы-самоубийцы, третий был застрелен; одного американцы арестовали и держали в Ираке. Вернулись только двое.

Мы с Майклом хотели поговорить с как можно большим количеством людей: с членами семей погибших, с людьми, которые завербовали ребят, и, если получится, с одним из парней, вернувшимся домой.

Абу Ясмина сказал, что две семьи готовы поговорить, но добавил: «Сомневаюсь, что у вас получится встретиться с остальными». Он не знал, что над этим работает другой мой друг – помощник Заркави.

– Инша Аллах кхаир, если на то будет милость Господа, все будет хорошо, – сказала я.

Одетая в свою новую абайю, я вместе с Майклом и Абу Ясминой отправилась в дом по соседству. Мужчина на вид чуть за шестьдесят открыл дверь и пригласил нас войти. Другие мужчины стояли за его спиной в коридоре. Первым, что мы увидели, были две больших фотографии на стене. На них были запечатлены лица двух молодых людей, чем-то похожих друг на друга.

– Это мои сыновья, – сказал нам пожилой мужчина. – Они оба умерли в Ираке. Джихад, старший, – в 2005-м, а Амер – всего две недели назад.

Я посмотрела на фотографии.

– Я очень сожалею о вашей потере, – сказала я.

– Почему сожалеете? – сказал один из мужчин в коридоре. – Он должен радоваться. Его сыновья теперь мученики.

Он бросил на меня злобный взгляд.

Сорокадневный период оплакивания Амера еще не кончился, и находившиеся в доме мужчины были соседями, которые пришли отдать дань уважения. Люди в округе не считали таких молодых людей, как Амер и Джихад, террористами, они воспринимали их как героев, которых принудили идти на войну, чтобы защитить себя и своих близких. Перед соседями отец старался сделать вид, что гордится их жертвой. Но я видела, что ему очень больно. Время от времени он начинал плакать. Он не выглядел гордым, он выглядел сломленным.

Отец провел нас в другую комнату. Я поняла, что он не хочет разговаривать с нами при своих гостях. Звали его Касимом, у него было шесть сыновей, двоих из которых он потерял. «Амер уехал, ничего не сказав нам, – сказал он. – Ему было всего девятнадцать».

Амер был очень близок со своим старшим братом Джихадом, чье имя означает как борьбу, так и исламский завет защищать веру. Отец сказал, что, когда Джихад умер в бою в Фаллудже в 2005 году, Амеру было семнадцать, он учился в школе. Тогда сын начал читать религиозные книги.

Вскоре после этого Амер впервые отправился в Ирак. Добравшись туда, он позвонил родным. Отец послал двух старших братьев, чтобы они вернули Амера. «Я надеялся, что того, что мы потеряли одного сына, вполне достаточно. Но я мог поручиться, что Амер думает: «Эта жизнь больше ничего не стоит, и я последую тем путем, каким шел мой брат», – рассказал нам Касим.

Он встал, вышел из комнаты и вернулся с подносом, на котором были сладости, кофе и чай. Когда он наклонился, чтобы разлить кофе, я заметила, что руки у него дрожат.

– Пожалуйста, позвольте мне, – попросила я. – Вы и так были очень добры, что позволили нам прийти в ваш дом.

Касим сел на свой стул:

– Нет, это я должен вас благодарить. Пожалуйста, расскажите истории моих сыновей, чтобы другие семьи не потеряли своих. Я лишился детей из-за лживой американской политики, и то же самое случилось с тысячами родителей.

Он рассказал нам, как они с женой боролись за то, чтобы удержать Амера от отъезда в Ирак. Они даже предлагали найти ему жену.

– Нет, это для меня не важно, – отвечал Амер. – А Джихад важен.

Амер снова уехал в Ирак в октябре прошлого года, к концу Рамадана, когда границу охраняют не так тщательно. Вскоре после этого родители получили письмо, которое их сын написал до отъезда и оставил человеку в Иордании, чтобы он его переслал. Он писал, что собирается сражаться во славу Аллаха. Он примет мученическую смерть и будет ждать своих родителей на небесах. Амер попросил молиться за него и не горевать. Как и в первую свою поездку, он позвонил домой через три недели, чтобы сказать, что он в Ираке.

Больше ничего родные об Амере не слышали, пока в январе одному из братьев не позвонили. Какой-то мужчина сказал ему, что Амер погиб, когда в грузовик, которым он управлял, попала бомба. В новостях сообщали о том, как была разбомблена колонна грузовиков в Киркуке в тот день, который считался днем смерти Амера, но его родные точно не знали, погиб ли он во время бомбардировки.

Я спросила отца, знал ли он друзей Амера и куда они ходили молиться.

– Да, я знал некоторых из них, хотя они нечасто к нам приходили, – ответил он. – Он ходил в мечеть шейха Абу Анаса, потому что там по пятницам были хорошие проповеди.