Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной [litres]

– Усама бен Ладен создает фетвы, – Абси использовал слово, относящееся к исламскому праву и обозначающее правовое решение, принятое муфтием или религиозным лидером. – Пока его фетвы следуют суннам (второй официальный источник мусульманской религии после Корана), мы будем их выполнять.

Абси признавал, что работал с Заркави, но утверждал, что не имеет никакого отношения к смерти Лоренса Фоли, американского чиновника, застреленного в Иордании. «Не знаю, какова была роль Фоли, но могу сказать, что любой человек, который пришел к нам с военной, политической или секретной целью … является вполне законной мишенью», – сказал он.

– Вы думаете, что у вас здесь найдется достаточно последователей вашей идеи об установлении халифата? – задала я вопрос.

– Это не моя идея, – ответил Абси. – Это новое откровение для всех мусульман в этом регионе. Америка показала нам, что это война против суннитского ислама. Идея [халифата] будет жить и расти, даже если я умру сегодня или завтра.

Когда мы закончили разговор, я попросила показать лагерь. Абси сказал, что его командующий может показать мне кое-что. Это был тот же человек, который нацеливал на меня пистолет во время нашего прошлого разговора. Я вышла с ним на улицу, где двенадцать мужчин, лица которых были замотаны шарфами, нацелили на нас свои автоматы.

– Вот дерьмо! – пробормотала я, ныряя за спину Фахра.

– Это вам не очень поможет, – ответил Фахр. Они с командиром рассмеялись: – Я такой худой, что любая пуля меня облетит и попадет в вас.

– Не волнуйтесь, это всего лишь тренировка, – сказал командир. – Автоматы не заряжены.

Кто-то отдал приказ, и двенадцать мужчин развернулись и бросились в другом направлении.

– Аллах Акбар! – прокричали они, начав палить из своих автоматов в стену.

– Значит, в автоматах нет пуль? – спросила я командира.

– Ну, наверное, это продвинутый класс, – рассмеялся он.

Командир рассказал мне, что у них есть запас взрывчатки, ракет и даже зенитная пушка. Нас с Фахром проводили до ворот, через которые мы вошли. Около них стояла группа боевиков, в том числе и те, кто присутствовал на интервью. Я услышала детские голоса.

Около мужчин бегали четверо мальчиков с пластиковыми пистолетами. Им было на вид лет по пять-шесть. Мужчина, который делал заметки во время моих встреч с Абси, остановил одного из мальчиков.

– Как у тебя дела? – спросил он.

– Мы были в лагере, папа, и я видел настоящий пистолет! – воскликнул мальчик. – А потом я играл в джихад и убил куфара.

Он использовал арабское слово, обозначающее «неверный».

Мужчина рассмеялся:

– Ты убил куфара?

– Да, папа, вот этим пистолетом!

Мужчина поцеловал его в лоб.

– Я очень горжусь тобой, сынок!

Меня словно ножом ударили. В машине Фахра я надела темные очки и почти всю дорогу до Бейрута молчала. «Все это не кончилось после смерти Заркави, – позже сказала я Майклу, – и не кончится после смерти Абси».

После того как мы с Майклом просмотрели мои записи и расшифровали интервью, я поднялась к себе в комнату. Я сняла одежду и встала под душ, чтобы смыть с себя дорожную пыль. Но вспомнив, как маленький мальчик разговаривал со своим отцом, я согнулась под горячими струями и зарыдала.

Война в Ираке привела к расколу на секты на Ближнем Востоке. Этот раскол достиг такого масштаба, какого не было со времен иранской революции 1979 года. У Ирана всегда были столкновения с соседями, но это были конфликты между разными странами. Теперь суннитские боевики в Сирии и Иордании набирали по всему миру террористов-самоубийц не только для борьбы с американцами в Ираке, но и для того, чтобы уничтожать иракских шиитов.

В городе Зарка в Иордании, на родине Абу Мусаба аз-Заркави этот сценарий разворачивался в реальном времени. Пока я встречалась в Ливане с Шакером аль-Абси, со мной вышел на контакт источник из Зарки, который сообщил о группе молодых людей – друзей, живущих по соседству, – которые уехали воевать в Ирак, где террористы-камикадзе взрывали себя больше чем по сорок человек в месяц. «Один из них – сын моего двоюродного брата», – сказал мой информатор.

Информатор был лидером исламской общины в возрасте чуть за пятьдесят. Я звала его Абу Ясмина. Он считал, что американское вторжение в Ирак открыло двери для расширения иранского влияния по всему региону, что заставляло молодых людей в Зарке и других местах присоединяться к джихаду. Для многих суннитов власть шиитов и западное вторжение были одинаково неприятны. Абу Ясмина не поддерживал решение молодых людей отправиться на войну, но он их понимал.

– Заркави был террористом, – говорил он мне, но считал, что Иран и Запад превратили этого человека в героя в глазах многих молодых людей.

В марте 2007 года, вскоре после моей встречи с Абси, мы с Майклом поехали в Зарку и встретились с Абу Ясминой в его скромном доме. Он подал нам арабский кофе с кардамоном в маленьких чашечках и иорданские сладости из фисташек, склеенных медом и сладкой водой.

– Большинство из этих молодых людей… Когда они увидели новости о том, что происходит в исламских странах, они сами почувствовали, что должны присоединиться к джихаду, – рассказал нам хозяин. – Сегодня никому даже не надо говорить молодежи о том, что они должны идти на священную войну. Они сами хотят мученической смерти.

Не это ли имел в виду Абси, когда говорил, что новое поколение считает: Запад объявил войну суннитскому исламу?

Слова Абси и то, что я видела в Зарке, отражали разные стороны грандиозной битвы между суннитами и шиитами, распространившейся далеко за пределы Ирака. Война оказалась ящиком Пандоры, который мог полностью изменить самоосознание мусульман. Люди больше не будут спрашивать, араб ты или иранец. Они будут спрашивать, суннит ты или шиит.

Мы с Майклом хотели поговорить с молодыми людьми, уехавшими из Зарки воевать в Ирак, по крайней мере с теми, кто еще оставался в живых, а также с их семьями. В городе у меня был еще один источник, бывший близкий помощник Заркави, который предлагал мне свою помощь. Я встретилась с ним одна в кофейне посреди людного торгового района.

– Я поговорил с братьями, и они, разумеется, согласны встретиться с вами, но некоторые нервничают из-за того, что ваш коллега – американец.

Я объяснила, что мы хотим понять, почему эти молодые люди стали боевиками и как они попали в Ирак. Я попросила его сопровождать нас. Он нужен был мне, чтобы сказать, когда ситуация станет слишком опасной, когда можно будет взять Майкла с собой, а когда мне лучше работать одной.

– Инша Аллах, все пройдет хорошо, – сказал мой информатор.