Суад Мехеннет - Мне сказали прийти одной [litres]

Друг Эмвази уже сидел за столиком и пил фруктовый коктейль.

– Ну сейчас у меня не медовый месяц.

– Я молюсь о том, чтобы настал день, когда вы позвоните мне во время своего медового месяца, – ответил он и воздел, как в молитве, руки.

Мы все рассмеялись. Я сказала ему, что не смеялась уже много дней. Я и в самом деле чувствовала себя вымотанной, а желудок у меня болел от напряжения.

Я спросила обоих о том, может ли, по их мнению, жизнь Кантли оказаться в опасности, если мы опубликуем историю Эмвази. Двое мужчин посмотрели друг на друга.

– Нет, я так не думаю, – сказал друг Эмвази.

Оба сказали мне, что критическая, но честная статья не приведет к убийству заложника. «Будет куда хуже, если появится однобокая британская пропаганда», – сказал друг Эмвази.

Я сказала ему, что он должен понимать: наша статья, конечно, будет нелицеприятной и в ней будут упомянуты все убийства, которые совершил Эмвази. Когда я спросила, нет ли у меня шанса взять у Мохаммеда короткое интервью, его друг покачал головой.

– Никакого шанса. ИГИЛ держит его под колпаком, – сказал мой источник. – Такое ощущение, что они знают – скоро что-то выплывет.

Я вернулась в отель и связалась с Питером. Я сказала, что поговорила с людьми, которые знают «объект», и они не думают, что статья как-то отразится на британском заложнике.

– Хорошо, я дам знать редакторам.

Позже я узнала от Питера, что американские власти тоже были скептически настроены по отношению к аргументу британцев насчет того, что Кантли может оказаться в опасности из-за статьи.

Тем временем мы с Адамом обменивались сообщениями, касающимися статьи и различных поправок в ней. Прошло несколько часов, пока Питер снова не появился в Skype.

Он сказал, что редакция газеты сообщила британским властям, что мы собираемся выпустить статью. Они попросили сорок восемь часов, чтобы сообщить информацию семьям: и родным Эмвази, и родным заложников и жертв.

– Мы согласились на это, – сказал Питер.

Но пару часов спустя я получила сообщение от Адама. Кажется, какая-то большая шишка из BBC позвонила в «Вашингтон пост» и сказала, что, судя по слухам, мы собираемся открыть личность джихадиста Джона.

– Это означает, что британцы играют с нами? – спросила я. – Они пытались не дать нам написать об этом деле, используя аргумент о том, что заложник окажется в опасности, чтобы слить информацию BBC?

Еще одну ночь я провела без сна. На следующий день я получила зашифрованное сообщение от одного из тех, с кем разговаривала в Лондоне: «Суад, происходит что-то странное. Люди из BBC и ITV спрашивают об этом парне».

«Насколько они осведомлены?» – спросила я.

«Они ходят по району, задают вопросы об этом парне и знают его имя».

Теперь я уже начала злиться. Для меня все выглядело так, как будто британские власти пытаются нас обдурить. Во-первых, они использовали безопасность Кантли как аргумент, чтобы отстранить нас от дела. Потом они сказали, что должны проинформировать семьи и сделать приготовления. Теперь похоже, что они сливают всю информацию BBC и ITV, чтобы британские медиакомпании могли первыми рассказать историю.

Мы так напряженно работали, чтобы подать эту информацию осторожно и соблюдая этические нормы, а теперь наша история могла от нас уйти. Я позвонила Питеру и рассказала ему то, что только что узнала.

– Не думаешь, что нам стоит передумать насчет этих сорока восьми часов? – спросила я.

Из них оставалось еще двадцать четыре, а за это время многое может случиться. Он сказал, что «Вашингтон пост» будет соблюдать соглашение во имя семей Эмвази и его жертв, но если я услышу, что кто-то вот-вот доберется до разгадки истории, мы двинемся вперед.

Еще кое-что крутилось у меня в голове. Тем вечером мне позвонил друг, работающий на арабскую газету. Он сказал, что приятель из BBC сообщил ему, что на следующее утро «Вашингтон пост» опубликует имя джихадиста Джона. Он предполагал, что я как-то с этим связана. «Как ты считаешь, а стоит ли подписывать эту статью своим именем?» – спросил он.

Я задавала себе тот же самый вопрос. Как знаменитый палач ИГИЛ отреагирует, увидев свое настоящее имя в газете? И как ответит Исламское государство, узнав, что мусульманка разоблачила их человека? Не выпустят ли они видео, показывающее мое лицо всему миру и обвиняющее меня как врага ИГИЛ и голос разведывательных служб?

Я не рассматривала серьезно возможность убрать свое имя из статьи, но постаралась учесть риск и принять меры безопасности. Я сделала все, что могла, чтобы убедиться, что друзья Эмвази знают, что мы честно изложили его историю. С помощью человека, с которым мы встречались в парке, мы дали родителям, братьям и сестрам Эмвази, все еще находившимся в Лондоне, возможность высказаться, от которой они отказались.

У меня были мои собственные причины, по которым я хотела подчеркнуть свою роль в этой истории. Я хотела, чтобы статья стала посланием джихадисту Джону и другим таким же, как он: мы расскажем всему мире, кто вы, и не позволим вам сеять страх. И журналистка-мусульманка, женщина, имеет достаточно сил, чтобы это сделать.

В конце концов, мы были первыми, хотя BBC и наступали нам на пятки. Я гордилась нашим достижением, но в этом деле был и мой особый личный интерес – кроме всего прочего, это было мое послание всем тем на Западе, кто обвиняет во всех грехах каждого мусульманина и сам ислам.

Когда я приехала в Австрию в сентябре 2015 года, чтобы писать о кризисе с беженцами, заполонившими всю Европу, железнодорожные станции были забиты людьми. В некоторых местах стояли стойки с едой и кухни, в других были расставлены полевые койки, чтобы разместить вновь прибывших. Со всех уголков Австрии собрались волонтеры разного происхождения, чтобы помочь обеспечить основные нужды беженцев, которые потоком устремились из Сирии, Ирака, Афганистана и, как я вскоре узнала, из других стран. Об этом писали многие журналисты. Читая немецкие средства массовой информации и слушая разговоры политиков, я не могла не заметить полную эйфорию от того, что в страну прибывают иностранцы.

Фраза «Wir schaffen das» – в зависимости от ситуации ее переводили как «Мы с этим справимся» или «Мы можем это сделать» – была лозунгом канцлера Германии Ангелы Меркель, ее способом подбодрить немцев, чтобы они с оптимизмом воспринимали наплыв беженцев. Этот жизнерадостный, полный решимости посыл отражался в газетных статьях и телевизионных программах. Я тоже надеялась на то, что беженцы, изгнанные ужасными обстоятельствами из своих родных стран, будут приняты в Германии и других странах и найдут свое место в обществе. Но также я знала, что для всех джихадистских групп это будет прекрасной возможностью послать своих боевиков в Европу, где они смогут действовать как агенты под прикрытием.