Александр Панцов - Чан Кайши

Скорее всего дело было так. Когда понравившаяся Чану девочка достигла брачного возраста, «цикада» Чжан по просьбе Чана переговорил с ее матерью (отец Дженни умер 7 сентября 1921 года), и та согласилась, чтобы ее дочь переехала жить к важному гоминьдановскому генералу, «кровному брату» «выдающегося человека» Чжана и близкому соратнику Отца Республики Сунь Ятсена. О законной женитьбе речь никоим образом идти не могла, поскольку Чан не был формально разведен с Фумэй. Однако в старом Китае положение любимой наложницы было не менее, а иногда даже более значимо, чем нелюбимой жены, так что проблем с этим не было. Чан сделал предложение, Дженни согласилась, и 5 декабря в большом зале отеля «Дадун» состоялся банкет. Но, увы, никакого «бракосочетания» не было, хотя Дженни и пересказывает содержание «брачного свидетельства», якобы подписанного Чан Кайши и ею и утвержденного «цикадой» Чжаном, свахами, ее матерью и свидетелем жениха, Дай Цзитао. Но она не публикует ни фотокопии документа, ни фотографий со «свадьбы». Кстати, и Чан Кайши в дневнике ни словом не упоминает об этой «женитьбе». Он пишет только о том, что жил в Шанхае в отеле «Дадун».

В общем, из Шанхая Чан с новой наложницей в конце декабря 1921 года приехал на юг Китая. Своей пассии он дал новое имя Цзежу, что значит «чистая и непорочная»; оно ей очень понравилось.

В то время Сунь Ятсен находился в столице провинции Гуаней — городе Гуйлине, почти за тысячу ли к северо-западу от Кантона. Там верные ему части Гуандунской армии под командованием генерала Сюй Чунчжи, к которому Сунь относился как к сыну, готовились к Северному походу, и Сунь Ятсен то и дело проводил военные совещания.

Кроме того, в Гуйлине с 23 декабря 1921 года Сунь вел тайные переговоры с новым представителем Коминтерна Гендрикусом Снефлитом, голландским евреем по происхождению, представившимся ему как Ма Линь (так на китайском языке звучал его псевдоним Маринг, под которым он работал в Исполкоме Коминтерна; в Китае он был также известен под псевдонимами Андресон и Филипп). Это был человек лет сорока, очень уверенный в себе, энергичный и импозантный.

Маринг прибыл к Суню со своим переводчиком, молодым китайцем лет двадцати трех интеллигентной наружности. Звали этого переводчика Чжан Тайлэй. Маринг предложил Суню установить секретный союз Гоминьдана с Советской Россией, отправив в Москву через Германию под видом предпринимателей нескольких гоминьдановских «делегатов». Он выдвинул также предложения об ориентации Гоминьдана на поддержку народных масс, о создании школы по подготовке военных кадров китайской революции, а также о превращении Гоминьдана в сильную политическую партию, которая объединила бы представителей различных слоев общества.

Его предложения произвели на Суня сильное впечатление, и он с глазу на глаз заверил Маринга, что сам является «большевиком». 4 января 1922 года, выступая перед гу-андунским землячеством в Гуйлине, Сунь Ятсен дал всем понять, что хочет построить в Китае такое же государство, какое существует в Советской России, то есть «республику самого нового типа».

К тому времени в Китае с помощью российских большевиков начало развиваться коммунистическое движение. После того как в июле 1920 года Чэнь Дусю, опираясь на финансовую поддержку со стороны представителя Коминтерна Войтинского, организовал первый большевистский кружок в Шанхае, аналогичные кружки возникли в Пекине, Чанше, Цзинани, Кантоне, Ухани и даже в Токио (там кружок организовали двое китайских студентов). В июле 1921 года в Шанхае и Цзясине (провинция Чжэцзян) с помощью Маринга и еще одного посланца Советской России Бориса Никольского (он же Василий Берг, Василий, Васильев; настоящее его имя — Владимир Абрамович Нейман) был проведен I съезд Коммунистической партии Китая (КПК), где секретарем Центрального бюро был избран Чэнь Дусю. Сам Чэнь участия в съезде не принимал, так как находился в Кантоне, где являлся одним из министров гоминьдановского правительства.

Китайских коммунистов в то время насчитывалось немного: всего 53 человека, но они были полны решимости радикально преобразовать Китай, направив его по пути советского большевизма. Коминтерновскую идею единого антиимпериалистического фронта восточных коммунистов и националистов, выдвинутую Лениным еще летом 1920 года, они решительно отвергали. Маринг и Никольский пытались их вразумить, но безрезультатно.

Поездка на юг и беседы с Сунь Ятсеном и другими руководителями Гоминьдана, в том числе Чэнь Цзюнмином, знакомство с достижениями гоминьдановцев в организации рабочего движения в Кантоне укрепили решимость Маринга способствовать тому, чтобы лидеры КПК отказались «от своего одностороннего положения по отношению к Гоминьдану». Более того, Маринг считал, что китайским коммунистам следует войти в суньятсеновскую партию, чтобы «развить политическую деятельность внутри Гоминьдана». Таким путем, полагал он, КПК будет легче связаться с рабочими и солдатами Южного Китая, где власть находилась в руках сторонников Сунь Ятсена. Разумеется, КПК не должна была «отказаться от своей самостоятельности».

Инициатива Маринга о вступлении коммунистов в Гоминьдан получила одобрение Сунь Ятсена, а также рада других руководящих гоминьдановских деятелей, которые заверили представителя Коминтерна, что не будут препятствовать коммунистической пропаганде внутри своей партии. К межпартийному же сотрудничеству Гоминьдана и КПК Сунь Ятсен отнесся пессимистически.

Маринг уехал из Гуйлиня в середине января 1922 года, как раз тогда, когда Чан Кайши с Дженни прибыли в ставку Сунь Ятсена. Чан, похоже, разминулся с посланцем Москвы: иначе он отметил бы встречу в дневнике. Возможно, впрочем, что Сунь не захотел посвящать Чана в свои политические дела, а потому не представил его Марингу. В то время он стремился использовать Чана лишь как военного советника, ценя его талант штабиста и стратега.

Для политических же консультаций у Суня имелись Ху Ханьминь и Ляо Чжункай, оба щуплые, в чем душа держится, но необычайно энергичные и одаренные. Ху, родившийся в 1879 году, блестящий публицист и бесстрашный революционер, был особенно близок к Суню. Редактор главного органа «Объединенного союза» — журнала «Народ», он во время Синьхайской революции стал военным губернатором Гуандуна, а потом потерял свой пост, выступив против Юань Шикая. Ляо, бывший на два года старше Ху, тоже участвовал в революции, смело боролся с Юанем, и Сунь отдавал должное его организаторскому таланту. Очень ценил Сунь и Ван Цзинвэя, лучшего оратора партии, ставшего знаменитым в 1910 году, когда организовал покушение на маньчжурского князя-регента Цзайфэна. Покушение, правда, не удалось, Вана, которому в то время было 27 лет, приговорили к пожизненному заключению [18] Ходили слухи, что Ван избежал казни только потому, что, будучи очень красивым, понравился маньчжурской принцессе. , и только Синьхайская революция освободила его. Эти трое революционеров входили в мозговой штаб Сунь Ятсена со времени основания «Объединенного союза» и по своему положению в партии были выше Чан Кайши. В то время они, особенно Ляо и Ван, горячо поддерживали развитие отношений Гоминьдана с Советской Россией.