Павел Басинский - Лев Толстой. Свободный Человек

В-третьих, Толстой признавался, что Петр I просто опротивел ему как личность. В 1905 году он скажет своему секретарю и биографу Н. Н. Гусеву: «По-моему, он был не то что жестокий, а просто пьяный дурак. Был он у немцев, понравилось ему, как там пьют…» Но это, конечно, слишком простое и грубое объяснение. Просто не удалось.

Куда дольше и серьезнее занимала его идея романа о декабристах, из которой поначалу и вырос роман «Война и мир». Судьбы декабристов вели его в Сибирь. В конце 1870-х годов Толстой задумывает роман о великом переселении русских на Восток — вплоть до Китая.

В шестидесятые—семидесятые годы Толстой живет невероятно напряженной творческой жизнью. У него опора — семья. Любимое место на земле — Ясная Поляна. Есть чувство, что жизнь удалась. Вот же оно, счастье!

Всё это рухнуло в одночасье.

Всё-таки не в одночасье.

Читая дневники Толстого в самом начале его счастливой семейной жизни, вдруг замечаешь такие слова:

«Мне становится тяжела эта праздность. Я себя не могу уважать… Мне всё досадно и на мою жизнь, и даже на нее. Необходимо работать…»

«Я очень был недоволен ей, сравнивал ее с другими, чуть не раскаивался, но знал, что это временно, и выжидал, и прошло…»

«С утра платье. Она вызывала меня на то, чтоб сказать против, я и был против, я сказал — слезы, пошлые объяснения… Мы замазали кое-как. Я всегда собой недоволен в этих случаях, особенно поцелуями, это ложная замазка… За обедом замазка соскочила, слезы, истерика…»

«Ее характер портится с каждым днем… Я пересмотрел ее дневник — затаенная злоба на меня дышит из-под слов нежности…»

«С утра я прихожу счастливый (после прогулки. — П. Б.), веселый, и вижу графиню, которая гневается и которой девка Душка расчесывает волосики… и я, как ошпаренный, боюсь всего и вижу, что только там, где я один, мне хорошо и поэтично».

«Уже 1 ночи, а я не могу спать, еще меньше идти спать в ее комнату с тем чувством, которое давит меня, а она постонет, когда ее слышат, а теперь спокойно храпит».

Вдруг на пике семейного счастья в начале «Войны и мира» появляется монолог князя Андрея, обращенный к Пьеру Безухову: «Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда не годным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам… Моя жена… прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым!»

Вдруг в «Анне Карениной» читаем: «И, счастливый семьянин, здоровый человек, Левин был несколько раз так близок к самоубийству, что спрятал шнурок, чтобы не повеситься на нем, и боялся ходить с ружьем, чтобы не застрелиться».

Откуда эти мысли?

Толстому тесно в семье. Тесно быть помещиком. И даже писателем. Его могучая натура влечет его куда-то еще. Он только не может понять — куда? При этом он парадоксальным образом отдает все свои силы писательству, помещичьему хозяйству и настаивает на том, чтобы жена непрерывно рожала и рожала.

И зачем-то учит греческий язык.

Будто бы для того, чтобы читать Гомера в оригинале. Его товарищ Фет, в отличие от Толстого получивший классическое филологическое образование, шутил, что, если Толстой выучит греческий, он собственноручно вручит ему диплом, переплетенный собственной кожей.

Толстой выучил язык за полтора месяца — зимой 1870/71 года.

В это время его жена была на сносях. 12 февраля 1871 года родилась Маша — вторая, после Тани, дочь и пятый по счету ребенок. Маша появилась на свет слабой, болезненной, а Софья Андреевна заболела родовой горячкой и едва не умерла. Врачи советовали ей не иметь больше детей. И она, в общем, была согласна. Она устала. Но взбунтовался муж. Он не представлял себе семейной жизни без постоянного продолжения рода. Конфликт в семье едва не дошел до развода.

После Маши Софья Андреевна родила еще восьмерых детей. Впрочем, первые трое — Петр (1872), Николай (1874) и Варя (1875) — умерли во младенчестве. Видимо, у врачей были основания не советовать жене Толстого рожать дальше. Однако затем рождается Андрей (1877). Он проживет довольно долго, до 1916 года, и умрет от редкого заражения крови. В 1879-м появляется Михаил, который окажется долгожителем и скончается в эмиграции, в Марокко. Но родившийся в 1881 году Алеша умер в пятилетием возрасте. Долгожительницей оказалась Саша, родившаяся в 1884-м. Наконец, последний — Ванечка (1888) — не прожил и семи лет.

Кто победил в конфликте 1871 года? Не нам судить. Сегодня во всём мире, от России до Западной Европы и Америки, живет более 350 прямых потомков Толстых.

Лев Николаевич взвалил на свою жену тяжелейший крест. Но она его приняла. Их жизнь после 1871 года снова пошла на лад.

До сих пор остается неразрешенным вопрос: что случилось с Толстым в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов? Почему из счастливого мужа, отца шестерых детей, успешного писателя и помещика он становится несчастнейшим человеком на земле? По крайней мере, до того момента, пока он не осознает свое новое миросозерцание и не утвердится в нем до конца жизни. С этого момента Толстой, напротив, будет считать себя счастливым человеком, который обрел цель жизни. А тех, кто ее не обрел, включая жену и многих членов семьи, будет считать людьми не то что несчастными, но прямо сумасшедшими. Он так и напишет в дневнике, что ему кажется, будто он живет в каком-то сумасшедшем доме, которым управляют сумасшедшие.

В позднем возрасте Толстой утверждал, что его духовный переворот произошел не вдруг. Он говорил, что «собственно кризиса, перелома в его жизни и не было, что он всегда стремился к отысканию смысла жизни и только сложные внешние явления и события и его собственные страсти и увлечения отодвигали это решение вопросов жизни и сконцентрировали таившиеся силы в один могущественный внутренний порыв, который и опрокинул ветхое здание».

Но этим «ветхим зданием» оказались семья, литература и занятия сельским хозяйством, то есть всё, чем жил Толстой с 1862 по 1877 год (именно 1877-й он считал началом своего духовного кризиса). Стоило ли ломать «ветхое здание»? Ради чего? Пожалуй, это самый больной вопрос.

Ради чего?!

Факты есть факты. До 1877 года Толстой жил на гребне литературного успеха и семейного счастья. С конца семидесятых он стал несчастен сам и сделал несчастной свою семью.