Сева Новгородцев - Настоящий джентльмен. Часть 1

Юпитер. Орбита Юпитера как будто нарочно подобрана для защиты Земли от астероидов и комет, из-за своего притяжения он работает как огромный космический «пылесос».

Список этих совпадений, без которых жизнь была бы невозможна, можно продолжать и дальше, заглянуть в мир атомов и элементарных частиц и задаться вопросом: что, например, заставляет электрон подчиняться законам физики?

Или — известный каверзный вопрос: что было первым, яйцо или курица? Вопрос не праздный, без яйца не было бы курицы, без курицы — яйца. Яйцо — это чудо природы, оно содержит не только зародыш, который вылупится, сам станет курицей и начнет класть яйца, но и все необходимые для зародыша питательные вещества плюс генетическую информацию, которая определит его породу, размер, цвет и прочее. Вся эта колоссальная по сложности система (молекула ДНК содержит около 3 миллиардов «букв» генокода) должна была появиться в своей функциональной полноте, иначе не было бы ни яйца, ни курицы.

Перо павлина, орхидея, серебристый блеск рыб, аэродинамика птичьего крыла, сонар летучей мыши, гидролокатор дельфина, сложная система венериной мухоловки и других хищных растений, способных не только блестяще ловить насекомых, но и переваривать их, сложнейший сетчатый глаз стрекозы — все это примеры биологических систем, которые не могли появиться в результате слепого, ненаправленного процесса случайных мутаций и естественного отбора.

Заклинания о «миллионах лет эволюции» до сих пор звучат в передачах о живой природе. Трофим Лысенко, самый вульгарный дарвинист, создал для меня нижнюю точку отсчета, дал прививку против массового научного притворства, каким, по моему мнению, является эволюционное учение.

Говорят, что в Китае нельзя критиковать правительство, но можно ругать Дарвина. В Англии можно сколько угодно ругать правительство, но — критиковать Дарвина?..

Дарвиновские идеи, зародившиеся полтора века назад, появились в наивные времена, когда верили в самозарождение мышей в кладовке с сыром. Не было известно строение клетки с ее белковыми «моторами» и способностью самоуправления, не знали ничего о генокоде, управляющем развитием живого организма, об энзимах (ферментах), ускоряющих биологические реакции в десятки тысяч раз.

Все эти сложнейшие процессы, по-моему, указывают на некий Разумный Замысел.

А Дарвин сегодня не более научен, чем Лысенко.

Тем временем шли недели и месяцы, в полицейском управлении мне повторяли одну и ту же фразу «settimana prossima», Галочка, руки в боки, вопрошала — «а как же Славинский?», и я чувствовал, что из этого круга выхода не будет, пока я не сделаю решительный шаг.

И вот в один прекрасный солнечный день Джоэль крестил меня в центре Рима, в протестантской церкви, по полному обряду, в белом хитоне, с погружением в воду в специальной глубокой мраморной купели. Я чувствовал, как вокруг ангелы летают.

В следующую среду поехал в Рим, в квестуру. Отсидел очередь и попал — вот ведь совпадение! — к тому же самому клерку, у которого заполнял анкету больше года назад. Он посмотрел на меня рыбьим глазом и сказал свое стандартное «settimana prossima», но потом взглянул еще раз.

— Umberto Cagni 21? Figlio Renato? Porca Madonna!

(буквально «грязная мадонна», католическое ругательство) — воскликнул он, хлопнул себя ладонью по лбу и открыл нижний ящик стола. Там лежала одна-единственная папка — с нашим делом. Он написал на ней крупными буквами URGENTE («cрочно»). Наши паспорта были готовы через несколько дней, и две недели спустя мы уехали в Лондон.

Было ясно, что не водить уж мне баржу по реке Саскачеван, не быть мне капитаном речного трамвая, но какое будущее меня ждало, я и представить не мог. Потом уже, разглядывая фотографии из Остии, я заметил на зернистой карточке номер своего «жучка»: 97–44 DJ.

Эти две буквы, DJ, и определили мою жизнь на последующие десятилетия.

Перед самым нашим отъездом в Лондон в уже упоминавшейся газете Daily American каким-то образом узнали обо мне. Не то что я какая-то знаменитость — просто эмигрант со своей биографией, который к тому же говорит по-английски. В воскресном номере от 27 февраля 1977 года появилась статья.

Номер этот сохранился в моем архиве. На первой странице — нечеткая фотография горящей гостиницы «Россия» в Москве и заголовок: «В пожаре погибло 18 человек. По сообщению агентства ТАСС, пожар начался в подъемном механизме лифта».

В разделе «Сегодня в истории» находим памятные даты. Я выбрал только те, что про нас:

1975 год. Египет и Советский Союз подписали торговое соглашение на 923 миллиона долларов.

1962 год. Советский Союз предупреждает, что военные действия США против партизан Вьетконга грозят «тревожными последствиями» для мира во всем мире.

1861 год. Варшавская бойня. Во время митинга против российского владычества русские войска открыли огонь по демонстрантам.

Цитата дня: «Национализм — это детская болезнь, это корь человечества». (Альберт Эйнштейн, физик, рожденный в Германии, 1879–1955)

На седьмой странице — фотография «Добрых молодцев» в псевдобоярских костюмах (ранний состав с Юрием Антоновым), а под ней энергичная, в американском стиле, подпись: A photo of the Young Blades, with their black market instruments, wearing their Ivan the Terrible styled outfits (фото «Добрых молодцев» со своими инструментами с черного рынка, в костюмах в стиле Ивана Грозного).

Заголовок у статьи тоже сенсационный: Soviet emigré on the run in rock n’roll tradition (Побег советского эмигранта в рок-н-ролльной традиции). По-русски звучит как полная чушь, но американцам, думаю, все сразу понятно. Автор статьи Джозеф Шапиро развернулся чуть не на всю страницу, пересказав большое интервью со мной, которое сам же и взял в своей передаче на радио UBC — Voice of the Daily American. Помню, что у него был роскошный баритон и умопомрачительная дикция, а говорил он как по писаному.

Всю статью пересказывать нет смысла, но заключительные строки, пожалуй, надо привести: «Левенштейн не знает, какие программы он будет делать на Би-би-си, быть может, музыкальные, а может быть, и нет. Это не важно. Музыка не является больше его главным профессиональным интересом. Он говорит, что много лет играл не то, что хотел, а то, что было нужно, был музыкальной проституткой и больше играть не может. Его саксофон лежит в футляре, собирая пыль».

Я много лет объясняю всем, что «туманный Альбион» перестал быть туманным после 1956 года, когда правительство издало так называемый «Закон о чистом воздухе». По этому закону перестали топить камины дровами и углем, фабрикам запретили выпускать черный дым. Постепенно воздух очистился от микроскопических углеродных частиц, на которых осаждались водяные пары, создавая туман, — и туманы исчезли.