Сева Новгородцев - Интеграл похож на саксофон

Режиссер черпал из коллективного подсознательного, обращался к образам, которые есть в голове у каждого, кто слушал в детстве сказки. Все было в этом названии хорошее: добры молодцы — это смелые и бравые, юные годами люди, с покладистым, добрым нравом, которые при случае могут постоять за себя и за родную сторонку. Возможно, режиссер шел от книжных иллюстраций, где добры молодцы изображались статными и сильными, в кафтанах и непременно с длинными волосами.

Последнее оказалось самым важным. Борьба с «тлетворным влиянием Запада» перешла от узких брюк к длинным волосам. Музыка Beatles захлестывала советскую молодежь, пока еще не всю, а только продвинутую ее часть. Молодецким кудрям до плеч был объявлен решительный бой. «Позвольте, — как бы напоминало тут название, — но все знают, что добрых молодцев с короткими волосами не бывает!» В подкрепление этой тайной мысли придумали концертный костюм — красные суконные пиджаки до колен, на фоне которых даже электрические гитары смотрелись как предметы из народной былины. Костюмы сшили только для гитаристов и барабанщика, настоящих «молодцев», потому что остальные пришли из джаза, стриглись коротко и вообще не хотели работать персонажами из сказки.

Джазист-импровизатор — существо свободное. Он может играть по нотам или без нот, в любом составе, в любом месте, в любое время. Свою профессию он носит с собой, она — в его внутреннем слухе, быстрых пальцах, послушных губах. Импровизатор реагирует на жизнь, но от нее не зависит. Всякое пристанище для него временно. Он участвует в концерте, но отстранен от него и живет своей, параллельной жизнью. По характеру он скорее любовник, нежели верный супруг, постоянство его имеет пределы. По своей сути импровизатор ближе к дикой природе, где ловкие обезьяны скачут с лианы на лиану, никогда не промахиваясь, где птицы поют разными голосами то, что пришло в голову. Импровизатор свободен в каждую секунду своего музыкального полета, он уверен, что не промахнется, играет те неведомые ноты, которые рождаются у него непонятно где. В нем есть обаяние и удаль, лихость и бесшабашность, он, несомненно, — добрый молодец, пусть из другого жанра и стиля.

На работу от Читинской филармонии подписался Ярек, трубач Ярослав Янса, закоренелый «штатник», хохмач и пересмешник. Он пришел в оркестр Вайнштейна еще в 1959 году, играл квинтетом с Геной Гольштейном, пару раз я с ним выступал малым составом, играли мою «Кручину».

История «Кручины» длинная, но ее надо рассказать.

С апреля 1911 по октябрь 1917 года Председателем Третьей и Четвертой Государственной думы России был Михаил Владимирович Родзянко. В 1920-м он эмигрировал в Сербию, где через четыре года скончался. Внук Михаила Владимировича, Владимир Михайлович, был священником, отцом Василием; с 1955 по 1978 год работал в Лондоне на Би-би-си, а впоследствии стал епископом Сан-Францисским и Западноамериканским Православной церкви в Америке.

Мой дед хотел только блага для России, но как немощный человек он часто ошибался. Он ошибся, когда послал своих парламентариев к Государю с просьбой об отречении. Он не думал, что Государь отречется за себя и за своего сына, а когда узнал это, то горько заплакал, сказав: «Теперь уже ничего нельзя сделать. Теперь Россия погибла». Он стал невольным виновником той екатеринбургской трагедии. Это был невольный грех, но все-таки грех.

У владыки был сын, Володя Родзянко, — в конце 1960-х он вел на Русской службе Би-би-си джазовую передачу. Володя родился за границей, русский язык у него был «домашний», поэтому иногда он выдавал такие перлы: «В негритянской музыке преобладает blues, что по-русски значит — кручина…»

«Кручину» я и взял в название своего «blues».

Эта тема Ярославу Янсе понравилась, во всякомслучае, он о ней вспоминал спустя несколько лет. Янса был импровизатором по природе, все схватывал мгновенно, в разговоре доканчивал за тебя начатую фразу. Ответы в его голове не задерживались, чаще всего он придумывал их на ходу.

— Ярек, как вокалисты делают вибрато? — спросил я его как-то в Летнем саду в перерыве между отделениями, когда музыканты вынужденно отдыхали за сценой.

— А они головой трясут, — не задумываясь, ответил Янса. И тут же показал: — А-а-а!

Получилось неубедительно. Янса пошевелил пальцами на клапанах своей крохотной «карманной трубы» и невинно отошел в сторону.

В другой раз, где-то на гастролях, он разыгрывался перед концертом за кулисами. Вошел озабоченный мужчина.

— Не знаете, где тут директор? — спросил он.

В длинном пассаже нот, в короткую паузу, Янса ответил, махая рукой вверх:

— На пятый этаж! — И тут же, опустив палец: — Вниз, в подвал! — И продолжил свой длинный пассаж.

Играть на баритоне к «молодцам» пошел старый знакомый Серега Герасимов, известный уже нам мастер мундштуков, автор «асфальта», «земли» и «колокольчика» в звуке. У Сереги теперь появилось новое увлечение, он стал мисогинистом-теоретиком, исследовал тему женоненавистничества в мировой философии.

Всякую свободную минуту он вдумчиво читал книжки из букинистического магазина: «Секс и характер» Отто Вейнингера, эссе Шопенгауэра «О женщинах», «За пределами Добра и Зла» Фридриха Ницше или что-нибудь из Сократа. Он жирно подчеркивал красным карандашом понравившиеся ему цитаты: «Храбрость мужчины кроется в его умении командовать, а храбрость женщины — в ее умении подчиняться» (Аристотель). Или: «Ни один мужчина, глубоко размышлявший о женщинах, не составит о них высокого мнения: мужчина либо презирает женщин, либо он никогда о них серьезно не думал» (Отто Вейнингер). Серега трубным голосом, вытягивая губы, поведал мне, что Шопенгауэр в женском вопросе громит «тевтонско-христианскую глупость». «Ты послушай, что он пишет! — рокотал Серега. — „Мужчины по природе лишь равнодушны друг к другу, но женщины по своей натуре — ярые враги“. Ну ладно Шопенгауэр, — говорил Серега, с жаром листая свои конспекты. — Ты послушай, что говорит Будда! Он предсказал, что его учение может прожить тысячу лет, но если допустить в него женщин, то только половину этого срока! Пятьсот лет! И еще: всякий Будда должен иметь тридцать два признака величия, один из них — это быть мужского пола!» Но вернемся к «Добрым Молодцам».

«Добры молодцы». Один из старейших музыкальных коллективов советской и российской эстрады, основанный в 1969 году. Характерной особенностью коллектива является постоянная ротация участников. За 40-летний период творчества в группе играли более 60 музыкантов.