Евгений Новицкий - Георгий Данелия

«Бузыкин бежал по улице. Короткими перебежками, чтобы не бросалась в глаза его унизительная поспешность.

Свернул в институтский двор.

Устремился вверх по лестнице. Но в коридоре остановился. Навстречу ему шел Шершавников. Добродушный, непринужденный, простой.

Бузыкин свернул в первую попавшуюся дверь. Это была читальня. Там занимался его приятель Евдокимов. Бузыкин прильнул к дверной щели.

— Что там? — спросил Евдокимов.

— Шершавников.

— Ну и что?

— Не хочу подавать руки этой скотине.

— А что случилось?

— Знаешь, что он сделал? Он Лобанова завалил, Куликова протолкнул, и тем самым Васильков стал замзав кафедрой.

Тут он отпрянул от двери.

В читальню вошел Шершавников.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Добрый день, Владимир Николаич, — ответил Евдокимов.

Шершавников протянул руку Бузыкину. Тот уставился на протянутую руку оцепенело.

— Здорово, Бузыкин! — окликнул его Шершавников.

Он так приветлив, обаятелен и открыт, что не подать ему руки невозможно.

Рукопожатие было крепким».

Сценарий вообще написан прекрасным лаконичным и ироничным языком, отдаленно напоминающим о Довлатове. Пожалуй, Володина можно назвать самым большим писателем из всех, с кем сотрудничал Данелия.

Окончательный — и публикуемый нынче в володин-ских сборниках — вариант сценария представляет собой точную словесную копию экранной версии, однако и при этом читать его — одно удовольствие. Вся соль там — в емких и тонких авторских комментариях:

«Алла не хотела обвинять в чем-либо Бузыкина. Но не собиралась и скрывать свои обиды. И Бузыкин чувствовал себя виноватым».

«В разговорах с ним все почему-то легко находили точные и убедительные формулировки. Бузыкин понимал их несостоятельность, но быстро найти убедительные возражения не умел».

«Волевые люди подавляли Бузыкина. Они не слышат объяснений. Они выстроили в своем представлении такой определенный образ мира, нарушить который может только катастрофа».

Одновременно с доведением до ума (вернее, до кондиций «данелиевского» кино) сценария Георгий Николаевич проводил кинопробы. Фактически это были пробы на одну только главную мужскую роль. С женщинами Данелия определился сразу, позвав на роль жены Наталью Гундареву, а на роль любовницы — Марину Неелову. Последнюю он, впрочем, видел в одном-единственном фильме — короткометражке «Цвет белого снега», поставленной в 1970 году для телевидения учениками Данелии по режиссерским курсам Анатолием Васильевым и Суламбеком Мамиловым. То была дебютная кинороль Нееловой — о том, что к концу десятилетия Марина стала уже всесоюзной звездой, Данелия и не слыхивал.

С Бузыкиным все было стократ сложнее. По признанию режиссера, «почти все ведущие актеры этого возраста побывали на наших пробах». Основными же кандидатами были четверо: Николай Губенко, Анатолий Кузнецов, Леонид Куравлев и Станислав Любшин.

Однако ассистент по актерам Елена Судакова, к мнению которой Данелия всегда прислушивался, не скрывала своего скепсиса по отношению к каждому из кандидатов и настойчиво просила режиссера пригласить на пробы Олега Басилашвили. Данелия всякий раз отвечал:

— Лена, мне этот актер не нравится, и я его снимать не буду! Можешь забыть о нем.

Как и Неелову, Олега Валериановича Данелия видел к тому времени лишь в одном-единственном фильме. На беду, то был «Служебный роман» Эльдара Рязанова, в котором Басилашвили играл нахального и пробивного «хозяина жизни» с говорящей фамилией Самохвалов. Ясно, что нужно было очень постараться, дабы разглядеть в таком исполнителе идеального Бузыкина.

В конце концов Судакова вызвала Басилашвили на «Мосфильм» по собственному почину, но якобы по просьбе режиссера. Тактичному Данелии пришлось сделать вид, что он рад знакомству со знаменитым ленинградцем, и провести для него пробы. Не сразу, но лед был сломан — и еще через пару встреч Данелия наконец разглядел в Басилашвили безукоризненного Бузыкина.

Евгений Леонов, сыгравший выпивоху Харитонова, был восхищен своим партнером, с которым почти одновременно сыграл в двух фильмах (вторым был рязановский «О бедном гусаре замолвите слово»). В начале 1980-х Евгений Павлович отправил сыну Андрею письмо, в котором делился недавними впечатлениями от съемок у двух виднейших режиссеров «Мосфильма»:

«Рязанов очень талантливый человек, и у него на съемочной площадке мы увлечены игрой. А у Данелия совсем другое: у него ты в одном измерении — жизни, и он эту жизнь соединяет с тобой и растворяет тебя в ней. У Данелия ты становишься человеком, у Рязанова — образом. И то и другое правомерно, хотя разница есть. Вот в “Осеннем марафоне” бегает Бузыкин, а кто это: вроде и не Бузыкин и не Басилашвили — это просто человек…

Вообще, я думаю, эту роль Басилашвили вам, молодым актерам, следует изучать по кадрам, по эпизодам. Олег — прекрасный актер, но я его таким не видел. Это мастерство столь высокое, что требует какого-то нового слова.

Помнишь сцену, когда Бузыкин приходит к своей возлюбленной, машинистке Аллочке, а она юбку новую сшила… Идет как будто совсем незначительный житейский диалог, но — Боже мой! — сколько в нем всего. Вроде ничего особенного, танцуют слегка и бросают под музыку реплики друг другу; но весь человек насквозь просвечен, и нежность их отношений, и какая-то глубокая, не поддающаяся определению искренность проступает сквозь мелочи суетной их жизни и так же скрывается внезапно, как и появилась, точно прячется в панцирь, без которого не только черепахе, но и человеку в этой жизни никак нельзя. Каждое движение, каждый взгляд, поворот головы, интонация — непостижимое естество. У меня сердце застывало — никому не говори — от зависти. Смешно даже, что в Италии “Осенний марафон” принес премию за лучшее исполнение мужской роли мне, а не Басилашвили. Я-то там обыкновенный, какой я всегда у Данелия, — осмысленный чуть шире фабулы эпизод, и никакой новости. Мне всегда хорошо работается с Данелия. Атмосфера доброты и доверия, а главное, он работает, ощущая целое».

Самому Басилашвили, впервые оказавшемуся на площадке у Данелии, поначалу работалось не так уж легко. В какой-то степени Олег чувствовал себя «подавляемым» — вспомним, что так же реагировал на требования постановщика Вахтанг Кикабидзе во время съемок «Не горюй!».

«Ему все время казалось, — вспоминал Георгий Николаевич, — что я как режиссер зажимаю его, завинчиваю гайки до отказа.

Первая сцена: он и Неелова. Я, конечно, главное внимание зрителя обращаю на Неелову. Вторая сцена — он и Гундарева. Снова, разумеется, все внимание на нее. Появился Билл — опять-таки он впереди. Потом будут Крючков, Леонов, другие — и снова каждый раз они будут на переднем плане, а Басилашвили — где-то сбоку, в стороне, скорее подает реплики, чем участвует на равных.