Андре Моруа - Дон Жуан, или Жизнь Байрона

Источником сведений о жизни Байрона является его переписка (шеститомное издание под редакцией лорда Эрнля и два дополнительных тома, изданных Мерреем в 1922 году); стихотворения; «Жизнь Байрона» Мура; «Астарте» лорда Лов-леса и воспоминания современников. У меня также была возможность свериться с еще не изданными документами. Леди Ловлес, вдова внука Байрона, доверила мне неизданный дневник леди Байрон и разрешила поработать в Окхэм-парке, где хранился семейный архив. Она также позволила коснуться вопроса об инцесте. Я употребляю это слово в угоду тени Байрона и вопреки тому, что, по моему мнению, расценивать эту связь как преступление — значит отдавать дань скорее воображению, чем реальности. Не только потому, что Августа Ли была лишь наполовину сестрой лорда Байрона, но еще и потому, что он её почти не встречал до того дня, когда увидел и полюбил. И, признаюсь, я не понимаю, как можно сомневаться в том, была ли эта любовь на самом деле, после публикации «Астарте», писем леди Мельбурн и «Жизни леди Байрон», написанной Этель Колберн Мейн.

Утверждает меня в моем мнении, во-первых, переписка с леди Мельбурн, подлинность которой никто не отрицает и которая, если допустить, что инцеста не было, напрочь лишена смысла; во-вторых, те немногие письма, которыми обменялись леди Байрон, Августа, миссис Вильерс, Медора, Ада и в которых о любви Байрона к миссис Ли говорится как об известном и несомненном факте; в-третьих, письма самой миссис Ли, которая и не пытается утверждать, что этих отношений никогда не было, но которая настаивает на том, что после женитьбы Байрона их связь оборвалась, что, впрочем, так и было, это подтверждал и сам Байрон; в-четвертых, в книге Рожера де Виви о Медоре, где доказывается, что Медора была дочерью Байрона, определенно говорится о лете 1813 года как о начале этой связи.

Надеюсь, принимая эту историю без лицемерия, читатель разделит со мной чувства восхищения и жалости, которые, как мне кажется, должен вызывать характер Байрона. Однако, будучи привержен истине, я не могу делать этот второстепенный эпизод главным сюжетом книги о его жизни. Конфликт, который является сутью байронизма, существовал задолго до кровосмесительной связи; причиной разлуки был отнюдь не инцест, а начиная с 1818 года Августа Ли становится в жизни Байрона легкой и небеспокоящей тенью.

Лорда Байрона и его жену часто пытались противопоставить друг другу, словно необходимо было доказать, что здесь, как и обычно в распавшемся браке, виноват кто-то один. И лорд Байрон, и его жена были наделены не только недостатками, не могущими не вызывать раздражения, но и высокими добродетелями. Они не были созданы для совместной жизни, но мы увидим из документов, которые я цитирую, что они кончили тем, что каждый отдал себя на суд другого, договорившись о разводе «по дружескому соглашению», проявив безмятежность, оказавшуюся несвойственной тем, кто взялся судить их после смерти.

Сегодня, когда минуло уже много времени, я могу привести здесь несколько строк из письма леди Ловлес, написанного из Окхэм-парка 13 октября 1929 года: «Мне хочется сказать Вам о том большом удовольствии, с которым я прочитала Ваш рассказ о женитьбе. Он превосходен! Вы отдали должное леди Байрон, заставив нас понять Байрона и, как следствие, его простить. Что до Вашего с него портрета, — всё вокруг меня в один голос говорит: «Он воскресил поэта. А это было так необходимо…» Леди Ловлес была женщиной очень преклонного возраста, любезной, живой и одухотворенной.

Я чувствую себя обязанным Гарольду Никольсону, большому знатоку Байрона и автору превосходной книги «Байрон, или Последнее путешествие», за возможность ознакомиться с замечательным документом: экземпляром книги Мура, который принадлежал Хобхаузу и на котором были пометки этого самого близкого друга Байрона. Лорд Лэнсдоун предоставил мне переписку Байрона и мисс Элфинстон; полковник Меррей любезно передал в мое распоряжение архивы своего издательства. Наконец, лорд Эрнль, тогда еще живой, несмотря на свой преклонный возраст, согласился ознакомиться с моим текстом, и его советы были для меня полезны.

С тех пор, как появилась эта книга, опубликовано много работ о тех или иных сторонах творчества Байрона, наиболее значительной и лучшей является книга Питера Кеннела. Во Франции вышла в свет работа г-на Роберта Эскарпи «На что жил Байрон», в которой точно и досконально прослежено влияние на жизнь и поведение поэта его материального положения. Имеет смысл также ознакомиться с большой работой американского профессора Нормана Айви Уайта о Шелли, поскольку в ней доказывается, что Байрон имел основания подозревать о существовании связи между Клэр Клермонт и своим родственником. Чем больше исследователи публикуют новых материалов по этому периоду, тем прекраснее становится образ Байрона во всей своей оригинальности и искренности.

Наконец, в 1949 году были опубликованы бумаги Терезы Гвиччиоли, последней возлюбленной Байрона. Этот эпизод заслуживает того, чтобы сказать о нем более подробно.

Как, оказывается, трудно сделать так, чтобы человека забыли! Казалось бы, люди могут надеяться, что, когда умрут, их несчастная любовь умрет вместе с ними. Но не тут-то было. На протяжении долгих лет, а иногда и веков, не прекращают появляться все новые письменные свидетельства. Как встают из песков мертвые города, так возникают из шкатулок связки пожелтевших писем. И все новые поколения продолжают тревожить прах, в который уж давно превратились герои переписки.

Тереза Гвиччиоли, последняя привязанность Байрона, оставила своему семейству многочисленные реликвии, запертые в резной шкатулке красного дерева, которые она позволила извлечь оттуда лишь через пятьдесят лет после своей смерти. Сокровища наивной и верной любви: прядь волос, которую он оставил ей, уезжая в Грецию; материя от его сорочки; веточка с дерева, сорванная в Ньюстеде; экземпляр поэмы «Корсар» в переплете красного плюша, в который он написал ей нежное признание; сто сорок девять неизданных писем Байрона, написанных по-итальянски, и «Жизнь Байрона», принадлежащая перу графини Гвиччиоли, которую она сочла слишком личной, чтобы опубликовать.

На основе этих ценных документов маркиза Ориго, англичанка, вышедшая замуж за итальянца, написала книгу. Она могла бы прельститься желанием сделать из Байрона циничного соблазнителя, вырывающего несчастную иностранку из объятий мужа, или, напротив, представить Терезу ловкой интриганкой, которая бросилась Байрону на шею, чтобы избежать старикашки, и принудила Дон Жуана превратиться в чичисбея. Или вообще сделать из этого приключения комедию по-итальянски, которая больше развлекает, чем трогает.