Андре Моруа - Дон Жуан, или Жизнь Байрона

Ребенок родился 10 декабря. Это была девочка, а не наследник, которого так хотелось Байрону. Хобхауз зашел посмотреть на дитя. Корсар в роли отца семейства — зрелище занимательное. «Визит к Байрону; пришел посмотреть на его ребенка, Августу Аду; Ада — имя женщины, которая вышла замуж за кого-то из его предков при короле Иоанне». Из Пиккадилли-Террас Хобхауз отправился обедать в Холлэнд-Хауз, и его соседкой за столом оказалась Каролина Лэм; она была в прекрасном настроении и в этот вечер обсуждала вопрос: «Что люди думают в то время, когда говорят». Она была не глупа, леди Каролина. Хобхауз, глядя на нее, думал, как быстро все забывается. Вот она, счастлива, по-видимому, рядом свекровь и муж, который очень с ней нежен, в то время как несчастный Байрон злобно шагает из угла в угол по своей клетке на Пиккадилли-Террас. Странная штука жизнь.

Дневник Хобхауза: «Если вся Вселенная — это только кусочек грязи, то, в сущности, единственная вещь, которая меня интересует, — это что я существую на этом кусочке и должен сделать все, что могу, для самого себя, покуда все это будет продолжаться».

28 декабря Аннабелла получила письмо от матери, которая приглашала их всех в Киркби, в её новый замок. Байрону вовсе не хотелось туда ехать, но почему бы не воспользоваться этим, чтобы освободиться от всего этого груза? 3 января он заговорил в комнате леди Байрон о своем намерении поселить у себя в доме актрису. Затем в течение трех дней он ни разу не зашел ни к ней, ни к ребенку. 6-го она получила записку: «Когда вы соберетесь покинуть Лондон, желательно, чтобы день вашего отъезда был заранее известен и (по возможности) не слишком далек. Вы знаете мое мнение на этот счет и обстоятельства, в силу которых оно сложилось, а также мои планы или, вернее, намерения на будущее. Когда вы уедете в деревню, я вам напишу более подробно. Так как леди Ноэл приглашает вас в Киркби, вы можете ехать теперь, если, конечно, не предпочитаете ехать в Сихэм. Так как для меня очень важно освободиться от нашей теперешней прислуги, то чем скорее вы примете решение, тем будет лучше. Хотя, само собой разумеется, должно считаться с тем, что вам будет приятно и удобно. Ребенок, конечно, поедет с вами». Она ответила на другой день: «Я подчиняюсь вашим желаниям и укажу ближайший день, когда обстоятельства позволят мне выехать из Лондона».

Она не сомневалась, что он помешался и помешательство приняло форму глубокого отвращения к ней, и поэтому считала, что её долг — уехать. Она посоветовалась со своим врачом Бэльи и с доктором Байрона, мистером Леманном. Они сказали ей, что сущность болезни, конечно, выяснится более отчетливо в ближайшее время и тогда можно будет отправить Байрона в Киркби под наблюдение врача. Они посоветовали ей также избегать всего того, что могло бы его раздражать, и писать ему весело и ласково.

Накануне отъезда она попросила его проститься с ней. Аннабелла держала на руках маленькую Аду. Муж принял её холодно. Последнюю ночь она спала хорошо, но встала утром разбитой. Коляска стояла у подъезда. Аннабелла спустилась по лестнице. Перед дверью комнаты Байрона лежал большой половик, на котором спал его ньюфаундленд. Ей захотелось лечь тут же на пол и ждать его, но это длилось один момент, и она прошла мимо.

На первой почтовой станции она написала Байрону:

«Мой дорогой Байрон, девочка чувствует себя прекрасно и путешествует отлично. Надеюсь, что вы будете осторожны и будете вспоминать о моих просьбах и медицинских советах. Не предавайтесь без памяти ужасному ремеслу стихоплетства, бренди, а также никому и ничему, что было бы незаконно и неблагоразумно. Несмотря на то, что я ослушалась вас и пишу, проявите мне ваше послушание в Киркби. Привет от Ады и меня».

А на другой день из Киркби:

«Мой дорогой Duck, мы благополучно приехали сюда вчера вечером; нас провели в кухню вместо гостиной, ошибка довольно приятная для изголодавшихся людей. Папа собирается написать вам забавный рассказ об этом случае. И он и мама очень хотели бы поскорей увидеть все наше семейство в сборе… Если бы мне не недоставало всегда Байрона, то деревенский воздух очень бы помог. Мисс находит, что её кормилица должна кормить её гораздо больше, и толстеет. Хорошо еще, что она не понимает всех комплиментов, которые отпускаются по её адресу, — «маленький ангелочек», и уж я не знаю, что еще. Привет милочке Goose, а также и вам от всех, кто здесь. Всегда твоя, бесконечно любящая

Доктора были уверены, что после отъезда жены Байрон успокоится: Августа и Джордж Байрон, которые продолжали жить с ним, видели, что он еще очень возбужден. Каждый день Августа посылала бюллетень своей невестке:

«Байрон был дома вчера вечером — бренди не было; принимал лекарства. Вечером он был неплох, но к концу стал трудным. В ответ на вопрос Джорджа, когда он поедет в Киркби, он с отсутствующим видом сказал: «Я поеду? Да нет! Я и не думаю об этом, если можно этого избежать!» Потом начал говорить о разных странных вещах — набросился на меня, как всегда, начал ругать моего мужа и детей — одним словом, все, что вы знаете и сто раз слышали…»

«Трудный» — Августа говорила о своем брате, как мать говорит о ребенке или путешественник о вершине горы. Она обращалась с ним, как с чудом природы, а не как с человеческим существом, отвечающим за себя. Может быть, поэтому-то он её и любил.

Но в то время, как мучающийся и тиранический Байрон думал царить над своими гостями на Пиккадилли, судьба его решалась в Киркби. Когда леди Байрон приехала к своим родителям, её нельзя было узнать. Круглые щеки, из-за которых она получила прозвище Пипин (ранетное яблочко), осунулись и побледнели. У неё была бессонница.

Мысли, страхи, сомнения держали её в лихорадочном бодрствовании. Если она считала себя непогрешимой, то должна была признать его вину. Что делать? Что сказать? Она любила Байрона и хотела его спасти. Слишком догматическая, чтобы проявить терпимость, она приходила в ужас от его поступков, взглядов. Но он был сумасшедший, это извиняло его, ему надо было лечиться. Здесь она снова встретилась с идеей долга, а как только абстрактное понятие долга встречалось среди данных проблем, она чувствовала себя уже на твердой почве.

Родители были так напуганы её видом, что ей пришлось кое-что рассказать, но она не сказала им ни слова о своих подозрениях относительно золовки. Сэр Ральф был возмущен. «Вы не можете себе представить, — писала Аннабелла Августе, — до чего строг мой отец, он гораздо строже матери». Однако после того как она объяснила родителям, что её муж больной человек, они простили его и настаивали на том, чтобы он приехал в Киркби полечиться. «Нельзя себе представить большей заботы и самого горячего желания сделать все, что возможно, для этого несчастного. Мать моя очень спокойна, хотя и глубоко огорчена… Отец и мать находят, что со всех точек зрения было бы гораздо лучше, если бы Байрон приехал сюда. Они говорят, что за ним будут здесь очень хорошо ухаживать и что теперь, когда им известна грустная причина всего происшедшего, они не будут уж оскорбляться или расстраиваться его поступками… Воздействовать на него, чтобы склонить приехать сюда, можно посредством «наследника». Байрон не раз говорил о том, что он намерен видеться со своей женой, пока у неё не родится сын (хотя бы только для того, чтобы досадить Джорджу Энсону), а потом уедет на континент.