Сергей Тарасов - Осколки. Краткие заметки о жизни и кино

В конце концов, моему отцу надоело слышать со всех сторон о моем «неуставном» поведении, и он решил отправить меня в Рижское Нахимовское училище, которое открывалось летом 1945 года. Вместе со мной из Москвы в Ригу поехал и Джим Петерсон, сыгравший в кинофильме «Цирк» чернокожего сына Марион Диксон.

…Нахимовское училище располагалось в Пороховой башне, которая стоит в центре Риги. Поскольку война закончилась недавно, нередко на улицах города, особенно на окраинах, стреляли. Нам объяснили, что это латыши, служившие немцам. В целях безопасности мы везде ходили строем. Правда, однажды, обманув охрану, я отправился в город в гордом одиночестве… Меня выловили через полчаса.

В общем, романтика будущих морских походов стала быстро тускнеть от обычных школьных будней и солдатской дисциплины. Ночью, когда в городе было тихо, по звукам паровозных гудков я определил направление, где должен был находиться железнодорожный вокзал… Джим был в курсе того, что я решил рвануть домой. Он подарил мне трофейную игру, где побеждает тот, чья фишка первой, минуя всякие нарисованные препятствия, дойдет до финиша. Это сейчас таких игр полно, но тогда она дорогого стоила.

Выбрав ночь потемнее, я проник в «каптерку», где переоделся в свою гражданскую одежду, в которой приехал в Ригу. В вещмешок положил игру, подаренную Джимом и заранее подготовленный «сухой паек» из продуктов, которые удалось сэкономить за неделю.

Оставил и записку, что еду домой. Я полагал, что ее скоро найдут и сообщат родителям, чтобы те не особо волновались…

Через форточку я вылез из Пороховой башни и быстро зашагал туда, откуда доносились редкие паровозные гудки. Еще где-то стреляли, а так было тихо и безлюдно. Но вскоре я услышал стук ботинок по мостовой. Это явно был патруль, который отправили за мной. Я затаился в какой-то подворотне, дождался пока мимо меня быстро прошли два матроса и мичман. Подождал еще немного и осторожно, прижимаясь к домам, пошел за ними.

Мой сибирский вагонно-вокзальный опыт подсказал, что они уж точно приведут меня к вокзалу…

…На перроне, несмотря на ночное время, было многолюдно.

На путях пыхтел паровоз с составом. Уже шла посадка. Стоял обычный привокзальный шум и гвалт. Крики, звуки гармошки, ругань…

Кого здесь только не было! Возвращавшиеся домой фронтовики, освобожденные из лагерей женщины с изможденными лицами, какие-то подозрительные типы в кепочках-»малокозырках», старики с довоенными чемоданами, дети — кто с родителями, а кто и так…

Я был уже на другом конце платформы, когда появился патруль.

Матросы залезли в вагон, и пошли по составу, а мичман стоял в центре перрона и разглядывал всех, кто выходил на посадку из здания вокзала. Мне нужно было выждать время, и я, увидев в конце перрона пустые деревянные бочки, залез в одну из них. Бочка оказалась из-под селедки, старая и дурно пахнувшая, с остатками рассола. На дне валялась забытая селедка. Я взял ее двумя пальцами и выкинул наружу. Из бочки я следил за действиями патруля. Они, не обнаружив меня в вагонах, стояли в центре перрона, наблюдая за посадкой.

И вот перрон опустел, раздался гудок паровоза, состав дернулся и медленно начал движение.

Мичман зло сплюнул и, подозвав матросов, ушел с ними в здание вокзала.

Тогда я выбрался из бочки и, закинув вещмешок на спину, бросился за поездом. Я догнал последний вагон, уцепился за поручни, подтянулся и вскочил на нижнюю ступеньку вагонной лестницы.

Дверь вагона была не закрыта. Меня подхватил стоявший в тамбуре и куривший самокрутку усатый сержант с Орденом Славы на гимнастерке и несколькими нашивками за полученные ранения.

— Проходи, хлопец! — сказал сержант. — Детишки размещаются на третьей полке, где барахло. Понял? А билет тебе по возрасту не положен.

— Так точно! — отрапортовал я по-военному и юркнул из тамбура в вагон.

…Проснулся я оттого, что чей-то жесткий чемодан больно давил мне под ребра.

Вагон покачивался под мерный перестук колес. Рядом со мной на багажной полке, заваленной вещами, спали еще двое пацанов…

Когда они проснулись, мы познакомились, перекусили, поделившись имевшимися запасам, и стали играть в мою трофейную игру.

…По картонному полю, на котором были нарисованы разные ловушки, прокатился кубик.

— Шесть! — сказал пацан в «малокозырке». И его фишка прошла пять клеток, а на шестой оказалась в нарисованной яме.

— Пропускаешь два хода! — сказал я и, кивнув на парня в «малокозырной» кепке, спросил, — «аэродром» какой?

Пацан гордо приложил к козырьку своей кепки два пальца, показывая, что его ширина и составляет два пальца.

— Фартовая кепка, — похвалили я пацана.

…Кубик вновь покатился по игровому полю, это в игру вступил пацан в «фартовой» кепке.

— Два! — крикнул он и, переставив свою фишку на две клетки, обрадовался:

— Ура! Я перескочил через пропасть.

Он передвинулся чуть в сторону и, я увидел, что у мальчишки не было обеих ног.

Обе брючины его штанов, были закатаны до колен.

Я растерянно спросил:

— Как это?

— Да на мине! Бросай, твой черед!.. — только и ответил безногий мальчишка.

…Так весь день мы и играли. Безногий сказал, что тоже едет в Москву, к тетке. Мы со вторым пацаном верили ему и сочувствовали. Я поделился с ним своим пайком. А на следующее утро, когда мы проснулись, не было уже ни моего вещмешка, ни трофейной немецкой игры, а у другого пацана, он ехал аж в Свердловск, тоже пропали все вещи и все деньги. Вот так!

…А Джим Петерсон стал морским офицером и поэтом. Я о нем в газетах читал.

Дома все уже были оповещены о моем «дезертирстве». Мама ничего не сказала, обняла и поцеловала. Брат обрадовался, сказал, что соскучился. Пришел отец. Посмотрел на меня, глубоко вздохнул и, безнадежно махнув рукой, ушел обратно на работу, в Академию. Благо, она соединялась с нашим жилым домом коротким переходом…

В школе меня некоторое время дразнили «моряк-в лужу-бряк». Но после нескольких «стычек» прекратили. А тут еще я помог реализоваться одному школьному начинанию, вернее увлечению… Началось все с того, что один наш соученик сделал себе нечто вроде нынешнего «скейта», т. е. доску на подшипниках… Как это всегда бывает, сразу все захотели такую же. А где взять исходные материалы?

И тут я вспомнил, что на территории Академии стоят без охраны три танка: американский «Шерман», немецкий «Тигр» и наш «Т-34». Особой движухи около них никогда не было, просто стоят себе и стоят… Хоть бы экскурсии к ним водили… Тут мне и пришла шальная мысль — ознакомиться с «матчастью» этих всеми забытых танков… Короче, скоро все, что могло крутиться и вертеться, было удалено из танков и надежно спрятано…