Александра Косарева - «Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

Однако вернемся в 1937 год ко Льву Захаровичу Мехлису.

Он знал Косарева и следил за его продвижением еще в начале тридцатых, когда заведовал отделом печати ЦК и потом сделался главным редактором «Правды» — во все времена СССР это была немалая должность.

За Мехлисом числятся немалые новшества, которые заставлял его предпринимать пытливый еврейский ум. Например, это он придумал доставлять гранки газеты в Ленинград по воздуху. С 1932 года гранки возило авиазвено Леонарда Крузе, в него входили лучшие летчики. А «Правду» ленинградцы получали день в день.

С Косаревым же Мехлис схлестнулся вскоре после того, как его назначили в 1937 году начальником Главпура — Главного политического управления Красной армии — и заместителем наркома обороны.

«Не все заметили, — пишет генерал-полковник Дмитрий Волкогонов, — или точнее, не придали особого значения, что во время выступления Косарева на январском Пленуме 1938 года произошла его перепалка с Мехлисом».

Эта сцена показалась делегатам не столько зловещей, сколько забавной. Однако Косарев отлично понимал, чем это чревато. Ведь он раскритиковал Глувпур Красной армии за слабую работу с комсомольцами. А это значит, что слабо руководит данной работой Мехлис.

— В армии пятьсот тысяч членов молодежной организации, а ежегодно принимают лишь несколько тысяч.

Мехлис в присутствии Сталина сразу же прервал Косарева:

— Это не мы, а центральный комитет не занимается армейским комсомолом! Я предложил вашему Белобородову (секретарь ЦК ВЛКСМ. — А.К.) пойти руководить комсомолом в армию, он отказался! Хотят руководить только из ЦК!

Гораздо позже, уже во время войны, Мехлиса обвинят в провале Крымского фронта, но и до войны о нем говорили как об одном из самых злобных и неприятных сталинских подручных.

Свою карьеру высокопоставленного «политрука» Мехлис начал с подлости. Он изгнал из армии и арестовал многих политработников за связь с так называемой «антипартийной белорусско-толмачевской группировкой». Но между прочим, эта «группировка» как раз выступала за укрепление политического контроля в вооруженных силах.

Мехлис сдавал людей Сталину.

Об этом знали в высшем руководстве страны, поэтому Мехлиса опасались — конечно, не как Берию, но иногда больше, чем Ежова. Ежов был необразован, труслив и глуп. А Мехлис образован, хитер и умен.

Мы уже говорили в этой книге о диких иллюзиях, царивших, в частности, среди интеллигенции, которая считала, что Сталин, скорее всего, не знает о тех преступлениях, которые творят за его спиной. И очень часто из канвы частных разговоров выплывала и проявлялась фигура «серого кардинала» Сталина — Мехлиса, который в это время вместе с Фриновским занимался чистками на Дальнем Востоке.

Удивит ли нас воспоминание Ильи Эренбурга о том, как зимней снежной ночью они гуляли по Лаврушенскому переулку с Борисом Пастернаком. И Эренбург сообщал Борису Леонидовичу приватно, что этого расстреляли, этого посадили, этот пропал без вести, родня уже полгода не может найти, что ходят слухи о пытках.

И Борис Леонидович негодовал среди сугробов.

— Вот если бы кто-нибудь рассказал про все Сталину!

В том же был убежден и Мейерхольд: «От Сталина скрывают!»

На самом деле, все обстояло ровно наоборот.

Карикатурист Борис Ефимов, — переживший, кстати, всех вождей СССР и умерший в 108 лет! — человек с репутацией не только отличного карикатуриста, но и стукача НКВД, рассказывал своему братцу, тоже верному сталинисту Михаилу Кольцову, «по дружбе», как производились аресты.

Ефимов встречался с Мехлисом. И вот однажды пьяный Лев Захарович показывает художнику несколько слов на бумаге, написанных красным карандашом. Объясняет: эти, дескать, «красные слова» Сталин адресовал наркому Ежову и ему, Мехлису, с приказом арестовать всех упомянутых в показаниях лиц. Это касалось людей еще свободных, еще не уволенных с работы, но на самом деле, уже осужденных на уничтожение красным карандашом.

Ежову оставалась лишь голая техника — оформить дела в производство и выписать ордера на обыск и арест.

Некоторым досталось еще круче.

Вот что пишет в своей книге «Подлинный Сталин. Воспоминания генерала НКВД» Александр Орлов.

«20 декабря 1936 года, в годовщину основания ВЧКОГПУ-НКВД Сталин устроил для руководителей этого ведомства небольшой банкет, пригласив на него Ежова, Фриновского, Паукера и нескольких других чекистов. Когда присутствующие основательно выпили, Паукер показал Сталину импровизированное представление.

Поддерживаемый под руки двумя коллегами, игравшими роль тюремных охранников, Паукер изображал Зиновьева, которого ведут в подвал расстреливать.

«Зиновьев» беспомощно висел на плечах «охранников» и, волоча ноги, жалобно скулил, испуганно поводя глазами.

Посередине комнаты «Зиновьев» упал на колени и, обхватив руками сапог одного из «охранников», в ужасе завопил: «Пожалуйста… ради Бога, товарищ… вызовите Иосифа Виссарионовича!»

Сталин следил за ходом представления, заливаясь смехом.

Гости, видя, как ему нравится эта сцена, наперебой требовали, чтобы Паукер повторил ее.

Паукер подчинился.

На этот раз Сталин смеялся так неистово, что согнулся, хватаясь за живот. А когда Паукер ввел в свое представление новый эпизод и, вместо того чтобы падать на колени, выпрямился, простер руки к потолку и закричал: «Услышь меня, Израиль, наш Бог есть Бог единый!» — Сталин не мог больше выдержать и, захлебываясь смехом, начал делать Паукеру знаки прекратить представление.

В июле 1937 года к нам за границу дошли слухи, будто Паукер снят с должности начальника сталинской охраны. В конце года я узнал, что сменено руководство всей охраны Кремля.

Тогда мне еще представлялось, что Сталин пощадит Паукера, который не только пришелся ему по нраву, но и успешно оберегал его жизнь целых пятнадцать лет. Однако и на этот раз не стоило ждать от Сталина проявления человеческих чувств.

Когда в марте 1938 года, давая показания на третьем московском процессе, Ягода сказал, что Паукер был немецким шпионом, я понял, что Паукера уже нет в живых».

К счастью, мой дедушка Косарев в день звонка Мех-лиса на дачу в Волынское вернулся еще засветло, вскоре после обеда. Мария Викторовна сразу же и в большом волнении — хотела написать, со слезами на глазах, но бабушка почти никогда не плакала! — рассказала мужу о звонке Мехлиса. А также и о том, что Лев Захарович просто выжал из нее информацию.

— Ты сказала этой сволочи, что я на охоте?

— Саша, да… Сама не знаю, как это вырвалось!

— Машенька, ты же опытный конспиратор, дочь подпольщиков! — Косарев улыбался, чтобы успокоить жену. — Ну ничего, что-нибудь придумаем!