Славчо Трынский - Не так давно

Наша ятачка неизменно радовалась, видя у себя много партизан, и если не хватало хлеба в доме, прибегала к помощи соседей, но голодными нас не оставляла. При этом она старалась не только накормить нас, но и сунуть в наши вещмешки чего-нибудь на дорогу.

Большую радость испытывали и товарищи из отряда, когда к нам приходили новые партизаны, и тут же начинали обучать их.

В Варина-Падине я встретился с товарищами, пришедшими за инструкциями, — баем Нако из Горочевцев и Георгием Василевым из Докьовцев. Здесь я серьезно поговорил с Георгием Василевым, припомнил случай, когда он, поддавшись влиянию родных или просто струсив, вынудил меня среди ночи покинуть его дом и завел в такие заросли и буераки, что я едва выбрался оттуда.

А бай Нако? Он менялся не по дням, а по часам. Человек, еще недавно всего боявшийся, он стал неузнаваемым — решительным, преданным нашему движению. Теперешний Нако был не похож на того, которого я знал раньше, с которым встретился в октябре. Теперь Нако был готов умереть за партию, за наше дело. Как раз такие люди были нужны освободительному движению.

— Когда думаете быть у нас? — спросил он, и я уловил в его взгляде неподдельный восторг и преданность. — Очень мне хочется, чтобы вы пришли.

— Хорошо, бай Нако, придем. Ты подтягивай организацию. Люди должны быть всегда под рукой и готовы, как ты, на самопожертвование.

— А я делаю все, что могу, но сам знаешь — и в стаде на сто овец находится хоть одна паршивая.

— Если только одна — ничего, не было бы больше.

— Да так уж говорится, — отозвался бай Нако, — постараемся не подвести.

После того как я информировал товарищей из отряда и из сел по вопросам, на которые обратил внимание товарищ Живков, а именно, о предстоящей мобилизации партийных и молодежных кадров, о неотложности скорейшего развертывания отрядов, мы отправились в Палилулу. Эти вопросы должны были расшевелить всех. Мы радовались, что в отряд придет больше людей, что там, где не помогла агитация, поможет партийная дисциплина. Мы знали, что те, кому не хочется расставаться с семьей, будут делать попытки скрыться или прикинутся больными. Необходимо было принять против этого своевременные меры. Теперь это была одна из главных задач наших политработников.

Палилула — небольшая махала села Верхняя Мелна. Всего-навсего пять домов — в одном доме жил бай Георгий, во втором — его брат Ненко, а в третьем — Алексий, четвертый дом занимал Игнат, пятый — Миле. Первые двое хозяев — портные, причем портные хорошие, Алексий — земледелец, Игнат — бывший полицейский, а Миле — слесарь. Игнат, бай Георгий и его брат Ненко когда-то принадлежали к партии демократов и по старой привычке все еще считали себя ее приверженцами. Миле и его брат Алексий были членами нашей партии, Игнат поддерживал фашистскую власть.

Самым старым в Палилуле был бай Георгий Мустакела [17] Мустакела — усач. . Ему было около шестидесяти. Младшим был Миле — ему было лет тридцать пять. Почти все мужчины ходили с усами, но у бая Георгия они были куда длиннее, чем у других, с подусниками. Поэтому мы и прозвали его Мустакела. Это, кстати, годилось и для конспирации.

Высокая осанистая фигура бая Георгия была очень внушительной, он был тактичен и внимателен, спокоен и уравновешен. Его фигура хорошо гармонировала с горным пейзажем. Еще мальчишкой, когда я с отцом ездил через Палилулу в Нижнюю Мелну на ярмарку, я видел бая Георгия за работой — он уже тогда был портным. Он ни от кого ничего не ждал. В партию демократов записался просто потому, что демократы пользовались доброй славой, а бай Георгий дорожил доброй славой так же, как и добрыми людьми. Потом демократы совсем опозорились, и бай Георгий поставил на них крест: «Лучше уж быть никем, чем подлецом-демократом».

Бая Ненко также привлекли демократы, обещав ему службу, да еще какую — в полиции. Однако, поносив некоторое время пистолет, он понял, что эта работа не для него, бросил пистолет и отказался. Кусок хлеба, который приносило ему портняжное ремесло, был куда слаще — он добывал его трудом своих рук, а не подлыми доносами, которых ждали от него в полиции.

Бай Ненко был ростом с бая Георгия, но несколько худощавее, усы носил подстриженными, был от природы интеллигентным человеком. Миле и Алексий давно были коммунистами. Они привыкли к труду и, что самое важное, видели дальше своих односельчан, в особенности — Игната, который до недавнего времени служил полицейским. Несмотря на то, что дома Игната и Алексия лепились один к другому и соседи во всем помогали друг другу, Алексий соблюдал необходимую конспирацию и ни разу не проговорился.

Все пять домов махалы были разбросаны. Бай Георгий и Миле жили у дороги, ведущей от Верхней к Нижней Мелне, остальные находились в долине, метрах в двухстах от них.

Кроме Миле, который, упустив время молодых порывов, теперь боялся жениться и жил старым холостяком, все были женаты и имели по двое-трое ребятишек, а у бая Георгия, помнится, их было пять или шесть, в большинстве уже покинувших родительское гнездо. С ним оставались двадцатилетняя Славка и Борислав — младший сын, ученик последнего класса Трынской гимназии. С баем Ненко была незамужняя дочь и сын. Станке было лет девятнадцать-двадцать, Милан, ровесник Борислава, тоже был гимназистом последнего класса. У Игната в доме жило двое детей — Златко, гимназист последнего класса, и Васил, если не ошибаюсь, гимназист пятого класса. В доме бая Алексия росли Васка, Милко и Роска. Васка была старшей и имела только начальное образование. Милко учился в Трыне, вместе с Василом Игнатовым, а десятилетняя Роска ходила во второй или третий класс начальной школы. Славка и Станка уже заневестились. Вся эта молодежь Палилулы, организованная и неорганизованная, была скромной, сознательной и очень хорошей, и мы надеялись, что в процессе борьбы они станут еще лучше, еще сознательнее.

В общем, люди в махале, и старые, и молодые, несмотря на то, что некоторые из старших принадлежали к другим партиям и имели разные профессии, были добрыми и честными. А то, что среди них были члены партии и РМС, облегчало нашу работу по вовлечению в организацию остальных. Такой была Палилула.

Через Палилулу мне приходилось проходить несколько раз, когда я еще не был в подполье, а нелегально пришел сюда я в первый раз осенью 1942 года, когда секретарем партийной организации в селе был Стоян — старший сын Мустакелы. Тогда я целый день провел в их сарае, стараясь не показываться на глаза старшим.

Осенью 1943 года один день мы провели в Церковном лесу близ Палилулы, где принесли партизанскую присягу. Тогда мы узнали от здешних ремсистов, что в Палилуле есть два пистолета, они описали нам их форму и цвет. По описанию мы догадывались, что речь идет о нагане и парабеллуме. Из-за такого оружия стоило поднять среди ночи даже пожилого бая Георгия, хотя мы и относились к его возрасту с большим уважением. Слишком уж велика была нужда в оружии.