Славчо Трынский - Не так давно

— Не бойтесь, товарищ, я выдержу, я родом из деревни, — убеждала она меня, — а уж если умру, пусть на пути в отряд.

Она всеми силами старалась показать, что на все готова, и глаза ее выражали тревогу. Смотрел я, смотрел на нее и почувствовал жалость.

— Хорошо, шестого вечером будьте готовы — время сообщу дополнительно, — сказал я. И чтобы окончательно развеять ее сомнения, достал из кармана яйцевидную гранату и осторожно, чтобы не заметил кто из прохожих, сунул ей в руки.

Девушка засияла от счастья. Ее цыганские глаза сверкнули, и она весело побежала к дому. Граната казалась ей верным доказательством того, что она обязательно будет в отряде.

Последние дни 1943 и первые дни нового, 1944 года, когда я был в Софии, внешне город жил нормальной жизнью. Учреждения и транспорт работали. На улицах было оживленно, перед кинотеатрами толпились празднично одетые люди, собравшиеся посмотреть последние немецкие фильмы. Частые походы в Софию отрывали меня от моей непосредственной работы в отряде. Поэтому я организовал свою работу так, чтобы бывать в Софии в исключительных случаях, когда партийное и военное руководство хотело возложить лично на меня какую-нибудь задачу. Для всяких других дел были назначены специальные курьеры, которые должны были являться в Софию только в определенные дни и в определенное место. Однако из-за частых бомбежек, нарушивших нормальную жизнь, курьерам угрожала опасность самим пострадать или не найти связного. Поэтому, кроме курьеров, были привлечены к работе и легальные товарищи. Например, Иванка Пешова и ее брат Александр из Овча-Купели — наши ятаки, которые с большой точностью и осторожностью исполняли наши поручения. Они снабжали нас санитарными материалами, помогали людям перебраться в отряд, переправляли оружие и технику. С неслабеющей энергией работали также товарищи Васил Петров, Милан Атанасов, Хараламбий Захариев, Васил Теодосиев и другие.

В первые дни нового года выпал глубокий снег. Местами его навалило по колено, а то и по пояс. Начались и большие холода. В открытом поле носились метели, занося рыхлым снегом плетни и кусты, лощины и глубокие овраги. Январский мороз бесцеремонно щипал, пробираясь под одежду. В такую непогоду в шесть часов вечера шестого января пришли в назначенное место, на аллею между трамвайными остановками Бэкстон и Овча-Купель высокий худощавый Горазд и маленькая Цеца. Георгия Григорова не было. Откладывать из-за него наше путешествие я считал нецелесообразным. Отправились без него. Продуктов на дорогу нам дала бабушка Ерина — мать Иванки и Александра, — которая, раскинув руки, удерживала меня на пороге и не пускала в такую метель.

— Подожди, куда ты в такую погоду, увязнешь где-нибудь, волки съедят. Так ли уж тебе приспичило? — тревожилась бабушка Ерина, будто я был ее сыном.

— Не могу не идти, бабушка Ерина, дело ждет да и люди. Благодарю тебя за материнские заботы, но… прощай.

Бабушка Ерина опустила руки и чего только не наговорила Калистру и Александру за то, что они не помогли ей уговорить меня переждать вьюгу.

Мы отправились в путь бодро и в хорошем настроении. За нами осталась София, где люди праздновали в те дни Рождество.

Тропу прокладывали мы с Гораздом, слабенькая. Цеца плелась по нашим следам. До Банкя шли по инерции бодро, но когда начался крутой подъем к селу Клисура, стали заметно уставать. Глубокие сугробы, обледенелый наст и метель отнимали у нас последние силы. А Расник все еще был далеко. В таком темпе мы не могли прийти туда не только к утру, но и к вечеру следующего дня. Начали волноваться. Уставшие, замерзшие в безбрежных снегах, мы легко могли оказаться жертвой непогоды. От волков можно было отбиться: мы были вооружены.

Неожиданно, как в сказке, впереди обозначилась крыша дома. Он был укрыт ветвями фруктовых деревьев, которые склонились под тяжестью сосулек. Мы обрадовались. Блеснула надежда — если не устроимся на ночлег, то хотя бы отогреемся. Но неуверенность в людях, населяющих этот дом, заставила нас призадуматься. Этот сказочный, сулящий покой, уют и тепло дом искушал нас, звал переступить его порог. Но что ожидает нас там? Ведь всякое может случиться.

— Будь что будет, войдем, — сказал я товарищам. — Если что, у нас есть оружие.

Дом был одноэтажный с крашеной дверью и наличниками. Судя по внешнему виду, можно было подумать, что здесь живет сельский учитель или священник.

Постучали в наружную дверь. Показался мужчина лет сорока. Принял нас любезно. Коротко объяснили ему, что мы путники. Он не проявил особого любопытства, предложил нам расположиться на полу и пожелал спокойной ночи. Мы кое-как переспали, а наутро завязали разговор. Насколько хозяин дома оказался молчаливым и сдержанным, настолько жена его была любопытна и болтлива. Она поинтересовалась, откуда мы, кто мы такие, почему идем ночью и куда идем. Любезность, с которой мы были приняты, обязывала нас удовлетворить любопытство хозяйки. Мы назвались учителями, Цецу представили как мою жену, Горазда — ее братом, сочинили, что в Банкя гостили у знакомых и задержались. Все это более или менее походило на правду, но дернуло же меня сказать, что родом мы из села Мештица, что эвакуированы туда. На беду, хозяйка оказалась из Мештицы. Я чуть было не попал впросак, когда она стала интересоваться моей семьей и родителями.

Хорошо, что я знал одну фамилию из этого села и ухватился за нее, как утопающий за соломинку. Когда-то Делчо мне рассказывал, что служил вместе с неким Лывчо, о котором я не имел никакого представления. Слышал только, что он прогрессивный человек. Это помогло мне выйти из положения, а когда я убедился, что мои ответы не вызвали у женщины никакого подозрения, то поспешил задать ей ряд вопросов, стараясь навести разговор на другую тему. Кое-как выйдя из деликатного положения, я мысленно ругал себя: «И чего меня угораздило назвать ближнее село, мало ли сел дальних? Вот так же мы чуть не засыпались в монастыре Святой Петки, когда Делчо поспешил сказать, что идем в Радуй, который оказался родным селом монастырского прислужника».

На обед женщина приготовила мамалыгу. Она подала масло, мы сахар, колбасу, и все были довольны обедом. Расстались как старые приятели, поблагодарили хозяев за гостеприимство и отправились в путь.

— Не стоит, не стоит, — повторяла хозяйка, провожая нас до двери. — В такой холод собака с кошкой и те вместе спят, не только люди. Заходите, когда выпадет случай, — крикнула женщина, спрятав руки под мышки, — теперь мы знакомы.

Мы искренне поблагодарили ее за такую любезность.

В Расник пришли вечером. Немного передохнули и пошли дальше в Брезник. Помаленьку, никем не замеченные, добрались до дома бая Лазо. Днем встретились с Крумом Савовым и Александром Тинковым. Кроме указаний о массовом вовлечении новых сил в партизанское движение, я сообщил им решение руководства отряда, что ответственным за партийную работу в Брезникской околии определен товарищ Тодор Младенов, с которым должна поддерживать постоянную связь и которому должна отчитываться в своей деятельности вся околийская организация. Это наше решение было принято ими положительно. Младенов пользовался репутацией честного и преданного молодого партийца и к тому же был партизаном.