Славчо Трынский - Не так давно

— Мама, о чем задумалась? — спросила Виктория.

— Думаю, дети. Разве может человек решиться на большое дело, не подумав. Только молодые, вроде вас, не думают, не тревожатся. Рассчитывают на свою силу и молодость. Вам и море по колено.

— Ну о чем еще думать — уходим, и все тут! — сказал Асен.

— Вот это мне у вас очень не нравится. Вы еще дети, наивные, неопытные, не знаете ни жизни, ни людей. Это-то меня и беспокоит.

Этими словами она хотела предупредить детей, чтобы они были поосторожней, но почувствовав, что может омрачить их радость, взяла себя в руки и попросила Асена и Викторию помочь ей укладываться.

Быстренько собрали все необходимые для дороги вещи и легли спать. До рассвета оставалось еще целых пять часов.

Асен и Виктория быстро заснули. Не спала только мать, ночная тишина помогала ей лучше обдумать все предстоящее. Колебаний не было, она чувствовала, что твердо все решила, и никто уже не в состоянии был поколебать ее. Только мысль об Асене и Виктории, неспокойная и тревожная, не покидала ее сознания.

Погрузившись в думы, она не заметила, как пробежала ночь. В маленьком окошке засветилась заря, и вот уже заиграли первые солнечные лучи. Пора было вставать. Цвета встала первой, оделась, приготовила завтрак и только после этого разбудила детей. Радостные, они быстро проглотили по два-три куска, встали из-за стола и до самого ухода маршировали в тесной, как спичечная коробка, комнатушке.

— Давай возьми рюкзак, тогда увидим, какой из тебя партизан! — поддела Виктория брата.

— Я-то донесу, а вот ты, соломка, в три погибели согнешься. На пятом шаге свалишься, — надменно ответил Асен.

— Я соломка, а ты хворостинка. Взвалишь на себя рюкзак и сломаешься. Тогда крикнешь соломинку на помощь, а я с места не сдвинусь.

— Замолчите! — приказала мать. — Отныне вы не просто брат и сестра, а боевые товарищи, готовые пожертвовать всем друг для друга. Ты, Асен, постарше и должен подавать пример товарищеского обхождения, а ты, дочка, помалкивай! Нечего отвечать на все его поддевки. Иначе я не возьму вас с собой.

— Мамочка! — взмолились они одновременно. — Будем тебя во всем слушать. Никакой ругани между нами больше не услышишь. Только, пожалуйста, не оставляй нас!

— Хорошо, верю вашим обещаниям, возьму, — успокоила их мать и распределила багаж на три узла — побольше себе, поменьше детям.

Пришло время трогаться в путь. Так как отец их в то время отсутствовал, Асен и Виктория оставили ему загадочное письмо, в котором писали, что уезжают в гости и будут ждать его там. Простились со своей бедной квартирой и отправились на указанный пункт.

На остановке семья Цветы увидела много знакомых с фабрики. Здесь были братья Филипп и Никола Георгиевы, Димитр Димитров со своей женой Марией и дочерью Маргариткой, Стефан Миленков и оба организатора — Методий Коцев и Георгий Костов. Самые близкие друзья сейчас встречались как незнакомые. Никто не поздоровался. Заговорили между собой, только когда слезли с поезда на станции Рыждавица.

Группа новоиспеченных партизан двинулась за Методием к какому-то саду. Там их ждали двое незнакомых им людей. Обменявшись паролями, незнакомцы подошли и повели группу к Палилуле — сборному пункту отряда.

Призыв партии достиг и ремсистов шестнадцатого пограничного поста, расположенного на вершине Седлар — одной из господствующих высот около города Пирот. Давно уже Стоян Гюров из села Милославцы, Никола Милев из села Елешница и Стоян Захариев из села Лева-Река мечтали встретиться с партизанами, но это им никак не удавалось. Сидеть на границе и охранять ее в то время, когда партия призывает к борьбе, ремсисты считали преступлением.

Однажды вечером, когда они втроем были в дозоре, друзья обдумали, каким образом присоединиться к партизанам, назначили день и выбрали путь, по которому лучше всего до них добраться. В тот же вечер они уточнили и все подробности агитации, которую нужно будет провести с солдатами — не должны эти бедные крестьянские парни служить фашистам. Но среди них были и такие, которые ни при каких условиях не пошли бы к партизанам. Это заставляло ремсистов быть особенно осторожными, чтобы не дать им возможности захватить оружие.

Осуществление плана облегчалось тем, что Стоян Гюров был старшим на посту и, фактически, все солдаты были в его руках.

День, выбранный для ухода с поста, был солнечным и теплым. Веял тихий горный ветерок, разнося приятный запах наступающей весны. Появились подснежники, на оголившихся полянках поднимались головки чемерицы и желтый первоцвет и улыбались прилепившиеся к скалам побеги дикой герани. Соловьи еще не прилетели, но стайки воробьев уже скандировали свое «чик-чирик — холодов нет».

— Ничего не скажешь — день просто прелесть! — воскликнул Стоян Гюров и вспомнил о восторженном письме, полученном от парней и девчат из его родного села. Стоян знал, где находятся партизанские базы, и знал, что совсем нетрудно добраться до Дысчен-Кладенца, а оттуда до Калны.

В большой комнате поста за столом сидели двенадцать солдат. Между ними были и старые, и вновь мобилизованные. Обед был побогаче, чем в другие дни. Повар, исполняя приказ командира, вкусно приготовил мясо, которое служило хорошей закуской к искрившемуся на столе выдержанному, с горьковатым привкусом красному вину.

Когда все пообедали, Стоян встал из-за стола и слово за слово начал:

— Друзья, за несколько месяцев службы на нашем посту мы хорошо узнали друг друга. Много раз мы спрашивали себя, для чего нас сюда послали. На этот вопрос никто — включая и меня, вашего хоть и небольшого, но командира — не смог ответить. Многие из вас оставили свои семьи без всякой поддержки и пришли сюда беречь интересы богачей. А вы не спросили себя, что вы получите от них за это? Они нам ничего не дают, а сидючи здесь, мы только навлекаем на себя ненависть всего населения и, самое важное, ненависть партизан. Мы не один раз разговаривали о них. Я боялся раскрыть перед вами свои мысли, но сегодня могу открыто выразить свое мнение о партизанах и сказать вам о решении, которое мы приняли с Николой Милевым и Стояном Захариевым.

Мы считаем, что партизаны лучше всех исполняют свой священный долг перед родиной, борясь за счастье рабочих и защищая интересы народа. А мы, что делаем мы? Ничего мы, товарищи, не делаем! Только лежим да едим. Мы не можем больше сидеть здесь сложа руки, когда наши родные в каждом письме пишут о безжалостных фашистских грабежах, когда весь народ поднимается на борьбу!

Некоторые из вас боятся партизан. Не бойтесь, товарищи! Эти люди оставили свои семьи, чтобы драться с врагом. Мы втроем сегодня уходим к ним, предлагаем и вам идти с нами.