Славчо Трынский - Не так давно

Дело было под вечер. Присев отдохнуть, они услышали чьи-то голоса. Друзья поднялись, прислушались еще раз — нет, слух не обманывал. По тесной тропинке в лесу шла колонна из десятка вооруженных мужчин. Мелькнувший было луч надежды тут же погас. В третий раз солдаты напали на четников.

Старая ложь и теперь осталась в силе: «Мы — отпускники, боялись партизан, шли без дорог и заблудились».

Конечно, дражевисты им не поверили. Их мучили, устраивали перекрестные допросы, обыскивали несколько раз, но ничего нового не узнали. Ответ бы тот же: «Отпускники мы, потеряли дорогу, хотим вернуться домой». Они уже накопили опыт, встречаясь с дражевистами.

В плену друзья не пали духом и не потеряли веры, что найдут партизан. Думали только об одном — как вырваться из грозных лап глашатаев гитлеровского «нового порядка». Наконец и это свершилось.

Боян Михнев, Евтим Манов и Стефан Калыпчиев никогда не забудут село Кушич и добрых людей в нем. Фактически оттуда начался их партизанский путь. Благодаря жителям Кушича они попали в главный партизанский штаб Сербии, где встретились и познакомились с товарищем Штерю Атанасовым, который был послан сюда как представитель Заграничного бюро нашей партии в Москве. После тщательной проверки товарищ Атанасов поверил Михневу и оставил его своим помощником. В то же время к ним туда пришли и другие болгарские солдаты, сбежавшие из оккупационных войск. Так, мало-помалу, собралась целая рота, переросшая в дальнейшем в батальон, получивший наименование Болгарский солдатский батальон. Командование было возложено на Бояна Михнева.

Действия батальона через товарища Атанасова планировались и согласовывались с югославскими руководителями. Отзвук этих действий быстро долетал до частей и подразделений болгарской армии, расквартированных в Сербии. Участились побеги из армии, и батальон Михнева рос неимоверно быстро. Только за полтора месяца численность личного состава болгарского батальона увеличилась до 224 человек, а на вооружении у него было 20 легких пулеметов, одно 45-миллиметровое орудие, много винтовок, автоматов и гранат.

На югославской территории батальон действовал несколько месяцев. За это время были проведены десятки операций: и самостоятельных, и совместно с югославскими партизанами. В боях был накоплен значительный опыт, и когда батальон пришел на территорию Болгарии, он уже представлял собой хорошо вооруженную и высокоорганизованную боеспособную партизанскую единицу.

Трое первых партизан из села Радово ушли в горы в начале апреля 1944 года. Это было не очень рано для такого передового села, как Радово. Но прошло немного времени и в отряде получили сообщение, что из Радово готовы прибыть еще двенадцать человек. Стало ясно, что люди давно созрели для борьбы, только требовался небольшой толчок. Во главе их были Асен Георгиев, Димитр Мирчев и Славчо Захариев. За ними мы отправили Георгия Георгиева и Цецу Тодорову — партийного и молодежного руководителей, а также только что прибывшего в отряд Асена Георгиева.

Придя в село, они разыскали Ивана Христова. Он немедленно обошел село и поговорил со всеми двенадцатью, решавшими стать партизанами. Место сбора было назначено в сосновом лесочке северо-западней села. Хотя решение было принято единодушно, кое-кто начал колебаться, и в результате пять человек отказались. Возвращаясь с поля, Никола Арсов получил извещение, и оно взволновало его. Он сел на большой камень на улице и задумался.

Что делать? Был бы жив отец, тогда он бы не беспокоился. Было бы кому заботиться о семье, но сейчас, когда отец умер, а он уйдет, фашисты лишат крова его маленьких братишек и сестренок. Что же делать? Перед организацией он дал обещание, разве теперь можно отступать? Ведь товарищи подумают, что он трус и лгун! Да и не только те, кто уйдет сейчас, подумают так, но и десятки партизан — его одноклассников, — которым он не раз заявлял, что свободу завоевывают только оружием. И вот теперь ему приходится отказываться от того, во что он верил и что проповедовал тем, кто был моложе.

Никола сидел так несколько минут. Мимо проходили девушки, парни, окликали его, кое-кто задевал, но для него они сейчас не существовали. Весь мир свелся к дилемме: оставаться или уходить.

Наконец Никола вздохнул и решил: «Будь, что будет. Дал честное слово и сдержу его. Мама как-нибудь обойдется, дети тоже продержатся. А в селе остаются коммунисты. Помогут матери, не оставят ее без дров и без денег».

В это время перед ним остановился Иван Христов и поглядел вопросительно.

— Иду, Ваньо, — не дожидаясь вопроса, сказал Никола, — другого пути для ремсиста Николы нет.

— Дай руку, брат, — воскликнул Иван, — и плюй на таких ремсистов, как Йордан и Рангел, которые говорят одно, а делают другое. Если останемся живы, спросим с них.

— Не надо угрожать, Ваньо, люди разные: одни убеждаются в правоте нашего дела легко, другие — с трудом. Одни меньше колеблются, другие — больше. Не все капли в реке движутся вместе. Одни вырываются вперед, другие попадают в водовороты, но в итоге все достигают моря. Так и люди.

— Ты прав, конечно, но уж больно зло меня берет на этих идиотов. Просто надули нас.

— Да, обманули, но мы через некоторое время навестим их. Придем к ним вооруженные гранатами, пистолетами, новыми автоматами, отнятыми у врага, и я не верю, что они тогда отступятся от своего обещания. А теперь пора идти, товарищи, поди, ждут нас.

— Да, пойдем, брат, — в добрый путь, а там уж «как покажет сабля да честь юнака».

На этот раз стихи поэта полностью отвечали их состоянию, поэтому и настроение было ботевское.

Никола и Иван двинулись по узкой улочке, а когда вышли за село, тихонько запели: «Кто в грозной битве пал за свободу, тот не погибнет. О нем рыдают земля и небо, зверь и природа, и люди песни о нем слагают…»

— Брат, — сказал Иван, хлопнув Николу по плечу, — интересно, останемся мы в живых или зароют нас в безымянной могилке?

— Черт его знает, трудно сказать, все может случиться, — ответил Никола. — Я, например, хотел бы остаться живым, чтобы увидеть, как произойдет революция. Это будет нечто исключительнее. Как ты ее себе представляешь?

— Я лично представляю ее себе наподобие русской. Мы отберем у фашистов оружие и прикончим их.

— А потом? — спросил Никола.

— А потом у нас будет власть рабочих и беднейшего крестьянства, и все, — ответил Иван.

— Да! Легко сказать «все», но за это «все» сколько погибнет таких, как мы.

— Ты же не думаешь, что на свадьбу идешь. Завтра же мы, видать, столкнемся с гадами. Слушай, если я погибну раньше тебя, ты держись, воюй по-геройски и когда-нибудь, если вспомнят обо мне, скажи пару добрых слов, как у Ботева: «Умер бедняга за правду, за правду и за свободу».