Славчо Трынский - Не так давно

— Прекрати глупости болтать! — как старший оборвал его Никола. — Еще из села не успели выйти, а ты уже о почестях заговорил. Подожди, будет еще и на это время.

Дошли до соснового леска. Никола предупредил, чтобы Иван не разговаривал. Шли по густому лесу, сухие ветки хрустели под ногами, наконец, показалась полянка, на которой их уже ждали восемь готовых в путь молодых и старых партизан.

После прибытия в отряд представителя Центрального Комитета партии Раденко Видинского — старого коммуниста, депутата Народного Собрания, одного из старейших членов ЦК БКП — план, который составили мы с баем Пешо, претерпел ряд изменений. Вместо того чтобы отправиться в окрестности Радомира, мы проводили товарища Видинского в Треклянский район, где он временно оставался в должности уполномоченного ЦК. В этот район входило около тридцати сел. Мы с баем Пешо тоже не были знакомы с этими селами, поэтому нам было только на пользу встретиться со здешними людьми.

Из Палилулы мы отправились в Горочевцы, а оттуда — в Докьовцы. В этих селах провели партийные собрания и познакомили коммунистов с новым курсом партии.

В Докьовцах мы случайно встретили старого знакомого бая Пешо партийного активиста Ламби Данаилова. Он занимался здесь торговлей древесными материалами и временно остановился на одной мельнице. День мы провели у него, обменялись мнениями по некоторым вопросам, поручили ему доставлять нелегальную литературу из Софии и отправились в село Долгая Лука, находящееся по другую сторону докьовского хребта.

Люди здесь жили в нескольких махалах, погрязших в страшной бедности. Холмы вокруг были безлесные, поэтому потоки воды во время дождей сносили с них все, оставляя непроходимые овраги.

Мы отправились к дому Златко Янакиева, который помог нам создать в селе партийную и ремсовскую организации. Мы вовлекли в активную работу и обоих братьев Симовых, Бориса и Крума, которые в то время были эвакуированы в село.

Незабываемым осталось в нашей памяти молодежное собрание в Долгой Луке, которое мы провели в сарайчике братьев Симовых. Перед молодежью выступил бай Пешо. Он был в отличном настроении, бодр и весел и словно играл словами, нанизывая их легко, как перламутровые мониста. Бай Пешо был очень хорошим оратором. Он непрестанно следил за присутствующими и как бы отгадывал их скрытые мысли и намерения.

Бай Пешо говорил о классовом обществе, о классовой борьбе, о сегодняшней борьбе всего честного и прогрессивного против злейшего врага человечества и о роли партии в этой борьбе.

— Кем является для нас партия, товарищи? — спросил он и, немного подождав, сам ответил: — Это наша мать — добрая, нежная, часто строгая, но справедливая. Случается, что она сердится и может даже ударить так, что от ее оплеухи будет больно, но сразу, как ты исправишься, она снова становится доброй и ласковой и камня за пазухой для тебя не держит. За такую мать дети могут всем пожертвовать, даже собственной жизнью. За партию, за нашу мать, готовы биться на смерть миллионы ее сыновей и дочерей. Сейчас партия под угрозой, под угрозой и наша любимая родина, и только от нас зависит их защита.

Бай Пешо говорил, а молодежь слушала, не отрывая от него глаз. Слушала голос нашей партии, которая провела тысячи битв, иногда побеждала, а иногда выходила из боя раненой. Такие слова они слышали впервые, и мне казалось, что они боятся передохнуть или мигнуть, чтобы не пропустить чего-нибудь. Бай Пешо говорил около получаса.

— Итак, товарищи, — закончил он, — любите от всего сердца нашу незаменимую мать партию. Слушайте ее, точно выполняйте все ее указания, смело идите под ее знамя. Под этим знаменем идут миллионы, и они победят.

Эти слова, сказанные тогда, в условиях нелегальной борьбы, в разгар решительнейшего сражения, которое вела партия, имели неотразимую силу. Они были призывом к ремсистам, которые с готовностью отозвались на этот призыв.

В той же долине, где расположено село Долгая Лука, лежит и село Косово. По плану это был следующий пункт нашего «путешествия». Когда мы подошли к нему, луна стояла уже высоко. Она купалась в желтоватом блеске неба и спокойно плавала под охраной миллионов искрящихся звезд.

Требуя от партизан строгого соблюдения установленных правил, мы сами частенько их нарушали. Двигались скученно, а не колонной и всю дорогу разговаривали, а разговоры отвлекали наше внимание и создавали опасность попасть в засаду. Это происходило по той простой причине, что одиночество и молчание тяготило, а разговоры мы вели на очень интересные темы. Я, например, с удовольствием участвовал в беседах о борьбе коммунистов в тюрьмах и лагерях, о спорах, ведущихся между различными группами коммунистов, в которых одни осуждали линию партии на вооруженную борьбу, придерживаясь мнения, что лучше подождать Красную Армию, которая все свершит сама, другие же доказывали правильность партийной линии и всеми силами старались отстоять ее. Эти товарищи использовали малейшую возможность, чтобы сбежать из тюрем и лагерей, а когда это им удавалось, сразу же кидались в огонь борьбы.

Интересными были и разговоры о боевом прошлом нашей партии. Мои спутники были современниками многих этапов, и у них было чему поучиться. Они рассказывали о времени, когда в партии действовали сектанты, о том, как закончилась борьба между старым и новым курсом.

Чаще всего мы разговаривали о нашей нынешней ежедневной работе.

Сердечность, с которой нас встречало население, и его огромная любовь к партизанам произвели сильное впечатление на товарищей Раденко Видинского и Георгия Аврамова. Они ведь не видели, как было вначале, когда отряду помогали только трое ятаков, когда население боялось нас и выдавало полиции, когда отряд постепенно увеличивался с трех до трехсот человек, когда мы боролись с отчаянием, с оппортунизмом и другими невзгодами. Они не знали, каких трудов стоило нам в то время перезимовать, создать первые массовые базы. Может, поэтому, а может, для того, чтобы поощрить первых партизан, двое опытных коммунистов считали быстрый рост сознания у крестьян и большие успехи в массово-политической работе нашей личной заслугой.

Незаметно проходили мы километр за километром. Долгая Лука осталась далеко позади, теперь уже на нас лаяли косовские собаки.

— Кто из нас знает дорогу? — спросил Георгий Аврамов.

— Идите, идите, — ответил ему бай Раденко, — Косово — это мое царство. В Трынском крае царь Славчо, а здесь я. Знаю каждую тропинку и каждый дом.

— Ну если так, веди! — воскликнул бай Пешо.

Через несколько минут товарищ Видинский постучал в какие-то ворота. Показался темноволосый молодой человек в рубашке. Он сразу узнал Видинского и кинулся его обнимать. Бай Пешо и я стояли у ограды деревенского колодца и наслаждались красивым ночным пейзажем, озаренным луной.