Славчо Трынский - Не так давно

— Слушайте! — улыбнулся Болгаранов. — Это наши!

Затаив дыхание, мы слушали, как лес и горы многократно повторили партизанское «ура».

В это же время в районе села Црвена-Ябука две югославские бригады вели бой с батальонами противника. Одной из них командовал Брко. После нашей встречи с ним и Смилевским в Ябуковике Брко под вечер прибыл на Тумбу, откуда отлично просматривалось все расположение войск.

Боевые порядки югославских партизан «обрабатывали» из пушек и пулеметов самолеты-истребители. Металлические птицы то спускались почти до земли, то снова набирали высоту. Так повторялось несколько раз, пока один из самолетов не задымил. Потом из брюха у него вырвалось пламя, и, будто тяжелораненый сокол, он воткнулся носом в скалы.

С Брко мы согласовали ночные действия наших боевых единиц, определили, какими силами и средствами нашей и его бригад с наступлением темноты будет вестись преследование противника.

За высотой Миросово Дерево вспыхнула зеленая ракета. Потом вторая, третья.

Громкие крики медленно отдалились и заглохли в густом буковом лесу.

Успешно выполнив задачу по очистке района от вражеских сил, две бригады — наша и югославская — на следующий день двинулись по направлению к хребту Выртоп-Планина, где, действуя плечом к плечу, разгромили еще один вражеский батальон. Тем и закончилось фашистское «наступление».

Готовившееся целый месяц, 12 и 13 мая оно достигло своей высшей точки. На карту было поставлено абсолютно все, чем располагало фашистское командование: войска, полиция, жандармерия, артиллерия, кавалерия, авиация.

Фашистское командование ставило своей задачей — ни больше, ни меньше — уничтожить партизан, действующих в этом районе. В приказе генерала Бойдева от 10 мая в разделе «Моральная подготовка» говорилось следующее:

«Внушить всем чинам, что в ходе этой акции преследуется цель покончить в данном районе со всеми партизанами, вплоть до последней организованной группы, и что действия всех должны быть смелыми, энергичными и решительными, — надо продемонстрировать, как неотвратим удар железного кулака болгарской армии, когда она защищает престиж власти и свою честь».

Из приведенного отрывка со всей очевидностью вытекало, что болгарскую армию использовали не для того, чтобы отстаивать национальные интересы народа, а чтобы «защищать престиж» навязанного народу режима и «честь» фашистских генералов и офицеров, которые вовсе и не думали о народе, а верно служили германским поработителям и их болгарским прихвостням. Они запродали немцам как свою честь, так и свою родину.

Фашисты готовили «майское наступление» гораздо дольше, чем мартовскую операцию «Радан», сосредоточили вдесятеро большие силы. Однако, как и в марте, их снова ждал провал. Фашистские планы обернулись для болгарского народа новыми человеческими жертвами и материальными лишениями.

…По пути к хребту Выртоп-Планина, откуда нам следовало повернуть в сторону Рильского массива, мы миновали село Дарковцы. Тут произошла встреча с четой Фердинанда Пудева — Бойко и двумя радистами — Иваном Пейчевым и Павлом Царвулановым.

У Выртопа мы расстались с Брко. Он двинулся к селу Црна-Трава, мы — к селу Власина.

Когда бригада поднималась на Выртоп, мы неожиданно наткнулись на войска, двигавшиеся со стороны села Црна-Трава. На высотах и горных плато завязались кровопролитные бои. В некоторых местах фашистам удалось вклиниться в наши боевые порядки, на других участках мы ворвались на их позиции. Дело доходило и до рукопашных схваток. В конце концов нам удалось рассеять подразделения противника, сбросить его с высот. Он бежал, а бригада продолжала путь к селу Власина.

…Во время одной схватки в плен попали Асенчо и Виктория. Она видела, как враги навалились на Асенчо, но тот не знал, что Виктория тоже оказалась в их руках.

Вечером связанного Асенчо отвезли в полицейский участок села Главановцы. Когда его втолкнули в камеру, он с ужасом увидел там сестричку, лицо ее было испещрено синяками и кровоподтеками, платьишко разодрано.

На следующий день их перевели в околийское управление, заперли в разных камерах.

Начались долгие и мучительные допросы. Когда палачи уставали орудовать кулаками, они пускали в ход резиновые дубинки, плети и прочее, что только попадало им под руку.

Асен и Виктория молчали. Это еще больше бесило врагов.

— Говорите, кто привел вас в отряд? — полицай кричал так, что у него на шее проступили жилы.

— Мама, — проговорила Виктория.

— Зачем, чтоб из вас сделали разбойников?

— Нет, она сказала, что мы эвакуируемся в одно село.

— Ага, значит, эта сучка даже не сказала, куда вас ведет…

— Наша мама не сучка. Да, она нам не сказала, но все, что она делала, мы это знаем, она делала правильно, — не выдержал Асен.

— А, ты еще возражаешь! — рассвирепел полицай. Он обрушил на спину Асена палку. Затем последовал удар по лицу — Асен упал, из носа его потекла кровь.

— Чего же ты падаешь? Держись, ты ведь революционер! — измывался полицай.

Так же истязали и Викторию, но никто из них не назвал палачам ни имен ятаков, ни названий сел, через которые прошли они после того, как сошли с поезда.

Утром на грудь и на спину брату и сестре повесили большие листы с надписью: «Матери, берегите своих детей!», и два полицая повели ребятишек по улицам города. Жители отворачивались, выказывая свое возмущение гнусным поступком полиции.

Но на этом страдания юных партизан не окончились. Спустя неделю их отправили в Радомирское околийское управление, заперли в конюшне. Там полицаи держали одного раненого партизана. Ему не оказывали никакой медицинской помощи, раны его зачервивели, от них исходил запах гниющего мяса. А полицаям и этого было мало. Избивая его, они норовили ударить именно по ранам, причиняли партизану невыносимые страдания. Потом полицаи принимались бить Асенчо и Викторию. Так дни и ночи подряд со стороны конюшни неслись стоны и крики.

Потом ребятишек отправили в Софию. Тут к ним применили еще более изощренные методы: пытки бессонницей, электричеством, ледяными ваннами. Полиции нужны были признания, которые могли послужить обвинительным материалом против малолетних партизан, но Асенчо и Виктория выдержали и эти муки. Так и не вырвав у них признаний, полиция была вынуждена отпустить их под залог.

В напряженные, трудные дни, когда нас мучили усталость и голод и кое-кто даже впадал в уныние, случалось нам получить какое-нибудь радостное известие, которое всем прибавляло сил. Помню, с какой радостью встретили бойцы и командиры нашей бригады сообщение о том, что в городе Лебане, в Сербии, из солдат, бежавших из царской армии, создана новая бригада. Она получила имя Георгия Димитрова. Ядро новой бригады составили солдаты одного из батальонов 123-го Сливенского полка. После переформирования в Сливене этот батальон в декабре 1943 года направили в Лебан для несения оккупационной службы.