Славчо Трынский - Не так давно

— Говори, кто такая и сколько вас! — процедил староста сквозь зубы. — Иначе буду тебя бить, покуда руки не устанут.

Напрасные угрозы. Кроме тихих стонов, убийцы не услышали от Иванки ничего.

Лампочка снова загорелась. Истязатели отпрянули, но девушка не открыла глаз. На них упали пряди волос, между которыми сбегали тонкие алые струйки крови.

— Все попусту, так ничего и не сказала, — прорычал староста.

Утром в село прибыл на грузовике целый взвод полицаев. Они вытащили Иванку из канцелярии и, словно куль, забросили в кузов машины.

Но когда полицейская машина мчалась к городу, девушка была еще жива. Время от времени сознание возвращалось к ней. В один такой миг она поняла, что силы ее оставляют, а в околийском управлении, куда ее, конечно, везут, ждут новые муки.

Вдоль бортов кузова густо сидели полицаи. От их сапог исходила удушающая вонь. Сквозь нее к девушке, лежавшей в ногах полицаев, не мог пробиться аромат полевых цветов — тот, что она вольно вдыхала всей грудью еще вчера вечером, когда они с парнем вышли из Кондофрея и бодро шагали к Житуше.

Во время другого проблеска сознания перед Иванкой промелькнуло сделанное ею. Ей казалось, что этого мало для нормальной человеческой жизни, но более чем достаточно для короткой.

«А сколько я прожила? — подумала она. — Неужели целую вечность? Я ведь, кажется, была молода! Наверное, в чем-то я допустила ошибку?»

Что-то смешалось, что-то было не в порядке. Она открыла глаза, чтоб выяснить это, чтоб еще раз увидеть то, что ей так дорого и мило, в последний раз порадоваться чудесной природе, взглянуть на людей, с кем она делила свою молодость, но кроме синих полицейских шинелей, ничего другого не увидела. Острая вонь сапог перехватила ей дыхание, она снова зажмурилась. Сейчас ей казалось, что с полей долетает упоительный аромат цветов — цветов молодости. Счастливая улыбка тронула ее губы, и с этой улыбкой, непобедимой и властной, она навсегда закрыла свои карие очи.

На маленькой площади села Кожинцы, что расположено неподалеку от Эрула, остановились два военных грузовика. Среди шестидесяти полицаев и солдат крестьяне заметили агентов Димова и Тодорова в офицерской форме. Под строгой охраной возле них стояли Анто Борисов, схваченный партизан из села Мисловштица, и арестованный Сергий Тончев, школьник из Эрула. Грузовики остались на площади, а вся колонна двинулась в Эрул пешком.

Во время следствия Анто поверил обещаниям полицаев, что его оставят в живых, и раскрыл лучших ятаков в Эруле — бая Васила, деда Георгия и деда Милана. Сейчас, для маскировки переодетый в одежду полицейского, он вел карателей, чтоб указать им дома людей, которые его сердечно встречали как партизана.

Дорога к селу вилась змеей — то по холмам, заросшим мелким кустарником, то сухими распадками, заполняемыми водой лишь в сильные ливни. Во многих местах дорога сужалась до извилистой тропки, по которой полицаи и солдаты могли двигаться лишь в колонне по одному. У махалы Смрика тропа вывела на широкую поляну, к восточному краю которой подходил высокий буковый лес. Тут дорожка раздваивалась. Полицаи и солдаты двинулись по обеим тропкам. Когда группа, в которой шел Сергий, углубилась в лес, прогремел ружейный выстрел.

Вскарабкавшись по склону, обе группы опять слились и двинулись дорогой к селу. В голове колонны шел Анто. Он огляделся, но среди полицаев не заметил Сергия. Труп его остался в лесу.

Колонна прошла возле родника, мимо дома бая Васила — неизвестно почему, но Анто ничего не сказал агентам.

Бай Васил был как раз во дворе. Увидев полицаев, он подумал, что это к нему идут, и наскоро условился с женой, признаться, если полицаи очень будут напирать, в трех случаях посещений партизан. Только в трех случаях, больше — ни слова. В особенности о посещении Петра Младенова, которого бай Васил лично проводил к партизанам.

Бай Васил направился в соседний лесок — вроде бы за валежником. Укрывшись в кустах, он с беспокойством наблюдал за колонной карателей. Увидев, что она миновала его дом, вздохнул с облегчением, но на всякий случай задержался еще в леске.

На западном конце Эрула есть седловина. Ее составляют скаты двух высоток, задерживающих зимой северные и южные ветры. В седловине скрещиваются две дороги. Одна ведет из махалы бая Васила к руднику «Злата», а другая связывает Эрул с Бусинцами. В седловине стоит и дом деда Милана, старого горняка с шахт Перника, члена нашей партии. Он да бай Васил — костяк парторганизации в селе.

В дом к деду Милану партизаны наведывались многократно. И всегда их ожидал самый радушный прием. Как-то с группой партизан был тут и Анто, тот, что сейчас вел карателей. И в тот раз Милан доверился им, пригласил еще заходить.

Нынче дед Милан словно бы предчувствовал, что нагрянут гады. Он поднялся спозаранку, принес воды из родника возле дома бая Васила, с ним самим тоже побеседовал о том, о сем, а потом запряг в арбу волов и отправился за дровами. Собрал валежника и еще до 9 часов вернулся домой. Сгрузил дрова, приготовил жене веток на растопку и сел у окна отдохнуть. Окно выходило на дорогу, и дед Милан любил сидеть возле него, наблюдать за прохожими. Время от времени окликал жену:

— Глянь-ка, Анна, куда бы это ему понадобилось? Ишь, как торопится!

Бабушка Анна на миг отрывалась от недоштопанных его носков, говорила:

— Не знаю, Милан, он мне не сказывал.

Но вот перед озадаченным взором деда Милана замаячила долгая вереница людей. Пересчитать их он не смог, но ясно определил, что это люди в форме. Это ему показалось не к добру.

— Анна, что надо этим военным?.. Вошли к нам во двор, — удивленно сказал дед Милан. Он еще даже не докончил, как в дверь загрохотали. Старик живо поднялся со стула, направился к двери.

Его встретило дуло немецкого автомата и крик: «Руки вверх!», а затем две здоровенные руки схватили за пояс.

«Должно быть, это конец», — подумал дед Милан, но внешне ничем не выдал этой мелькнувшей мысли. Насупив брови, он сердито спросил:

— Чего вы меня пугаете, ребята? Чего орете, как оглашенные?

— Мы тебе сейчас покажем оглашенных! — агент Димов так грубо рванул его за старенький пиджак, что дед Милан едва удержался на ногах.

— Ведите себя по-человечески, не срамите солдатскую форму. В ней мы турок прогнали с Балкан. В моем доме я хозяин!

Гордое поведение деда Милана взбесило палачей. Они потащили его во двор. Следом вышел сын старика Ганчо. Димов велел Анто обыскать его, а сам повел деда Милана к дровянику.

Старый труженик пробовал было внушить озверевшим полицаям, что ничем перед ними не провинился и не следует так грубо с ним обращаться, но подпоручик, который ждал лишь повода, воспринял эти его слова как протест и крикнул: