Майя Кучерская - Лесков: Прозёванный гений

Прологом к церковной публицистике Лескова можно считать горькую истину, которую осознает герой «Соборян» Савелий Туберозов: «Христианство еще на Руси не проповедано» 592.

Автор романа-хроники в статьях и заметках на церковные темы горячо проповедует христианство, практическое и евангельское, низшему и высшему духовенству, крупным государственным чиновникам и скромным мирянам.

В 1879 году, будучи членом Ученого комитета Министерства народного просвещения, он даже подготовил специальный доклад «О преподавании Закона Божия в народных школах», в котором напоминал, что в пятой части существующих в России народных училищ дети вообще не изучали Закон Божий, и предлагал разрешить преподавать этот предмет светским учителям под надзором священника 593. Предложение его так и не было принято.

А в одном из очерков этих лет Лесков рассказывает о человеке, который, нагрузив большую лодку книгами Священного Писания, поплыл вниз по Волге и продавал их по окрестным селам и городам. Народ покупал книги с большой охотой, мужики шли за ними к лодке вброд, за одно путешествие было продано около 20 тысяч экземпляров. В некоторых деревнях не знали, что такое Евангелие, однако почитать «божественное» очень хотели. И значит, заключал Лесков, в народе живет «крайняя потребность в религиозном чтении и вообще в религиозном наставлении» 594, только голод этот недопустимо насыщать суевериями, магическим отношением к православным обрядам. Самые язвительные его насмешки доставались даже не дикому народу (что над ним смеяться?), а невежественным священникам, не доверяющим науке и просвещению.

Козлищ Лесков отделял от овец и клеймил безжалостно – например, протоиерея Евгения Попова, написавшего «Исповедь отроков и всех вообще. Требник для таинства покаяния и Молитвенник для заключенных» 595. Для Лескова это был пример духовной спекуляции ради материальной выгоды. Он приводит вопрос, который, по мнению отца Евгения, священник может задать подростку: «Не полагал ли в листки Евангелия всякую картинку или насекомого или даже табаку? <���…> Не поставлял ли св[ятых] икон на полке вниз головой?» – и сердито комментирует: «Что за фантазия у этого протоиерея!» – называя его брошюры «празднословною болтовнею» и «растлевающим букетом».

Этим полуграмотным опусам он противопоставляет просветительские «книжки для народа». Во второй половине 1870-х Лесков собственноручно составил и выпустил несколько религиозных антологий для широкого читателя [110] «Молитвенные возношения к Богу святого отца нашего Кирилла, епископа Туровского» (1876), «Зеркало жизни истинного ученика Христова» (1877), «Пророчества о Мессии, выбранные из Псалтыри и пророческих книг Ветхого Завета» (1878), «Изборник отеческих мнений о важности Священного Писания» (1878) и «Указка к книге Нового Завета» (1879). . В основе этой затеи лежала сформулированная еще преподобным Нилом Сорским (1433–1508) идея «разумного исполнения Священного Писания». Книжки, составленные Лесковым, должны были подтолкнуть их читателей к изучению Нового Завета и следованию христианским заповедям 596. Показательно, что Лесков, так любивший прятаться «за чужими словами и словечками» 597, склонный в художественных, да и нехудожественных текстах к скрытому или явному цитированию, в случае проповеди Евангелия приходит к антологии, полностью состоящей из цитат.

Проповедует он и в многочисленных публицистических статьях. Не существовало, кажется, ни одной проблемы церковной жизни второй половины XIX века, которой бы он не коснулся 598. В 1881 году Ф. М. Достоевский занес в свою записную книжку: «Лесков. Специалист и эксперт в православии» 599. И хотя в высказывании этом сквозила ирония [111] В 1873 году писатели обменялись резкостями именно по поводу компетенции в области православия: Лесков под псевдонимами опубликовал заметки «О певческой ливрее (Письмо в редакцию)» и «Холостые понятия о женатом монахе», изобличающие Достоевского в незнании церковного быта, а тот откликнулся в «Дневнике писателя» сердитой заметкой «Ряженый», в которой срывал с анонима маску. , так оно и было: специалист и эксперт.

Как эксперт он не сомневался: основная часть церковных бед идет от невежества, неразвитости умственной и духовной. Отсюда и склонность духовенства к «нищебродству», вечным сборам средств на постройку нового храма 600, торговле спиртным и помощи в его продаже вместо борьбы с пьянством прихожан 601; отсюда и неумение «ловцов человеческих душ» «держать себя». В семинариях светскому обхождению не учат, вот и вырастают «неповоротни», обреченные на пожизненные страдания от недостатка благовоспитанности 602.

Как в дворянском обществе воспринимают выходцев из бурсы, «заправка» которой неистребима, Лесков знал с детских лет, наблюдая за отношениями родственников по материнской линии Алферьевых и собственного отца, бывшего бурсака. Неловко, словно на экзамене, чувствует себя и герой «Соборян» Савелий Туберозов в гостях у «боярыни» Плодомасовой. Неудивительно, что Лескова радовали даже малейшие признаки знакомства духовенства с плодами цивилизации – он с удовольствием отмечал склонность молодого поколения священников к опрятности: отказ от широкополых шляп, остригание волос и ношение рубашек с воротничками 603. Священников не только дурно воспитывали в семинарии – с ними не церемонились и после выхода из нее. В публицистике 1870-х Лесков постоянно касается законов, регулирующих семейную жизнь белого духовенства. Овдовевший священник не имеет права жениться снова. Но если он многодетный, кто должен ходить за его детьми? В еще более беспомощном положении оказывается попадья: после кончины мужа она лишается всяких средств к существованию и поневоле вынуждена становиться дьячихой или пономаршей.

Лесков с удовольствием приводит курьезные случаи, когда представители духовного сословия действовали в обход церковных установлений. Священник-вдовец самовольно женился во второй раз, и сначала епископ отлучил его от служения; но по ходатайству прихожан, любивших батюшку, тот был прощен 604. Не хуже и история про «мадмуазель-попадью». Овдовев, она не пожелала влачить полунищенское существование и отправилась жить в цыганский табор, потому что прекрасно пела 605. Похожий мотив о вдове священника, ушедшей к цыганам, появился и в «Заметках неизвестного».

В другой статье Лесков рассказывает о «вычегодской Диане» – попадье в Печерском крае, которая, чтобы добыть семейству пропитание, вынуждена была охотиться и рыбачить, поскольку отец семейства заниматься этим не мог – по церковным канонам священник не имел права проливать кровь живых существ 606. Понятно, на что так ясно намекает Лесков: законы, обрекающие на голодную смерть или толкающие женщин на мужские занятия, давно пора поменять. Церковное начальство эти намеки, разумеется, раздражали; и всё же, пока не кончилась эпоха Александра II, задиристому публицисту многое прощали. Но внутрицерковные законы переписывать никто, конечно, не собирался. Добавим, что и сегодня, полтора века спустя, они во многом прежние.