Георгий Ковтунов - Всей мощью огня

С большим трудом удалось разобрать, что из дивизиона докладывают о том, что убит капитан Почтаренко. Трудно было поверить в это. Еще позавчера мы разговаривали с ним, уточняли детали, связанные с предстоящим боем. И вот нет больше нашего Николая Григорьевича. Не услышу его такой знакомый говорок, не увижу открытой, хорошей улыбки…

Но война есть война. И думать в эту трудную минуту приходилось в первую очередь о бое. Я повернулся к капитану Е. М. Ряхину, который стоял рядом, и приказал принять командование дивизионом.

— Есть, принять командование дивизионом!

Через несколько минут его уже не было на наблюдательном пункте. Я разыскал командира полка и доложил о принятом решении. Подполковник Холин одобрил его. Минут через 40–50 капитан Ряхин уже докладывал по телефону, что благополучно добрался до места, что батареи поочередно меняют огневые позиции, что потери в личном составе велики, но задача, поставленная перед дивизионом, выполняется успешно. В метель и стужу, под ураганным огнем противника части дивизии упорно пробивались вперед. В конце дня 12 января соединение вышло на западный берег реки Россошка. Продвигались по заснеженной степи, и артиллерия поотстала. Однако когда подтянули пушки, наши войска с боем перешли Россошку и продолжали наступление. Теперь мы начали второй этап операции — штурм Ново-Алексеевского. В ночь на 15 января части 214-й и 304-й дивизий овладели аэродромом Питомник.

На аэродроме было захвачено свыше 200 вражеских самолетов, 300 автомашин, 23 танка. Согласитесь, что такие трофеи нечасто достаются в бою. С нами, во всяком случае, это произошло впервые. Красноармейцы, сержанты и командиры с любопытством рассматривали их, особенно самолеты. Ведь прежде гитлеровскую авиацию мы видели лишь у себя над головой. И это, прямо скажем, не очень-то располагало к созерцанию. Теперь же каждый имел возможность пощупать машины собственными руками, забраться внутрь.

— Эх, хлопцы, сейчас полечу! Только скажите, за какую ручку дергать…

— Это точно, взлетишь, только где сядешь…

— Ребята, а тут вроде теплее. Залазьте сюда…

И действительно, в самолетах, особенно в транспортных махинах, было заметно теплей, чем на улице. Во всяком случае, пронизывающий ветер не пробирал до костей. Бойцы быстро смекнули, что к чему. Вскоре они обосновались в кабинах, в фюзеляжах. Командование не возражало. Надо же в конце концов людям хоть немного согреться. Ведь уже сколько дней практически все время на морозе да на морозе. Только одно условие поставили — в самолетах и рядом с ними не курить.

Штаб полка разместился в землянках, брошенных гитлеровцами. Там было по-настоящему тепло. После ужина легли спать с твердым намерением не просыпаться до самого утра, если какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства не заставят подняться раньше. Но что может произойти? Передний край отодвинулся от аэродрома уже километров на пять-шесть.

Тем не менее произошло. Произошло то, что мы, ветераны полка, вспоминаем и по сей день.

Среди ночи на аэродроме загремели выстрелы. Схватив автомат, висевший у изголовья, я тут же выскочил из землянки.

— Что случилось? — схватил я за рукав кого-то из пробегавших мимо.

— Воздушный десант!

Глянул в небо. И верно: парашюты. Чуть заметны в темноте, но все же заметны. И гул самолетов в небе.

Десант? Какой же смысл в нем? Неужели фашисты настолько глупы, что хотят увеличить количество своих пленных? Тут явно что-то не то. Да и парашюты вроде бы крупней обычных. Впрочем, это может и показаться ночью. А неподалеку уже звучал голос подполковника Холина:

— Оцепить район приземления!

Однако вскоре выяснилось, что тревога поднята напрасно. С хохотом и шутками возвращались к самолетам, стоящим на аэродроме, бойцы блокирующих групп. Возвращались не с пустыми руками. На плечах, на самодельных санках, а то и просто волоком они тащили объемистые, тщательно упакованные в непромокаемую ткань тюки.

— Гитлер нам подарочки прислал! — шутили бойцы. — Тут и боеприпасов полно, и консервы, и сигареты, наверное, найдутся!

Видимо, фашисты еще не знали, что аэродром уже занят нашими частями. И по-прежнему продолжали сбрасывать по ночам с транспортных самолетов на парашютах продовольствие и боеприпасы для окруженных. Тяжелые Ю-52 до рассвета еще дважды появлялись над аэродромом. Но теперь тревоги никто не поднимал. Пусть прилетают, пусть сбрасывают. Для нас продовольствие тоже не будет лишним.

Между тем 17 января соединения 65-й армии подошли вплотную к внутреннему обводу укреплений Сталинграда. 18 и 19 января происходила перегруппировка войск перед завершающим этапом операции.

Должен сказать, что и в эти дни части дивизии вели трудные, изнурительные бои. И фашисты упорно сопротивлялись, и погода отнюдь не благоприятствовала нам. Вовсю разбушевалась пурга. Ветер буквально валил с ног. Колючие снежинки обжигали лицо. Вернее, это были даже не снежинки, а острые, словно иголки, льдинки. Из штаба дивизии вновь поступило предупреждение: следить за людьми, не допускать обморожений.

Но, как ни бушевала стихия, бойцы не унывали. «Теперь и до Сталинграда рукой подать!» — то и дело повторяли они, дружно наваливаясь на увязающие в глубоком снегу пушки, взваливая на плечи увесистые ящики со снарядами. Что поделать, автомашины в такую погоду мало чем могли помочь. Правда, выручали немного трактора, но главным образом рассчитывали на собственные руки.

А вот штабы полка и дивизионов чувствовали себя вполне хорошо. Среди трофейной техники наши автомобилисты разыскали автофургоны «опель». Вначале они показались нам неуклюжими, громоздкими. Но вскоре все мы убедились, что они, по меркам военного времени, разумеется, могли служить весьма комфортабельным помещением и для штабной работы, и для отдыха. Главная проблема заключалась в том, чтобы раздобыть дровишки для массивных чугунных печек, установленных в каждой машине.

В ночь на 22 января, переговорив по телефону со всеми командирами дивизионов и уточнив задачи на завтра, я прилег отдохнуть на пару часов в одном из автофургонов. Но едва успел задремать, как почувствовал, что кто-то трясет меня за плечо.

— Товарищ капитан, — услышал голос ординарца, — вас полковник Николин к телефону требует.

Взял трубку телефона. Спать хотелось ужасно. В предыдущую ночь совсем не удалось сомкнуть глаз. И, откровенно говоря, каких-либо теплых чувств по отношению к Аркадию Васильевичу в этот момент я не испытывал. Тем более что была у него такая манера: иной раз по пустяку мог поднять человека среди ночи.

— Ковтунов? — послышалось в трубке. Голос у полковника был веселый. — Поздравляю тебя и всех твоих артиллеристов. Все мы теперь — гвардейцы! Понимаешь, гвардейцы! Еще раз всех сердечно поздравляю! Ты сейчас же обзвони все подразделения, Первый и Второй так приказали.