Георгий Ковтунов - Всей мощью огня

— Это точно! — согласился Шляпия. — Ждать никак нельзя. Сейчас гитлеровцы, судя по всему, не догадываются, что мы у них под самым носом. А догадаются — худо будет. Значит, давай будем действовать так…

Через полчаса подготовка к форсированию Западной Двины уже шла полным ходом. Принятое нами решение сводилось к следующему. Первый батальон должен был занять исходное положение на опушке леса против понтонного моста, примерно там, откуда мы проводили рекогносцировку. Перед ним ставилась такая задача: атаковать и захватить предмостные укрепления противника, выбить гитлеровцев из траншей на этом берегу реки, а если появится возможность, то ударить и непосредственно по переправе. Действия этого батальона предстояло поддерживать 2-му артиллерийскому дивизиону, которым командовал майор П. А. Ивакин.

Остальные силы сводного отряда сосредоточивались в лесу у берега, примерно в километре правее. В их состав входил и 3-й дивизион капитана И. М. Лебеденко. Они одновременно с атакой у моста должны были начать переправу через Западную Двину, используя для этого подручные средства, и затем с фланга ударить по населенному пункту Церковище, который раскинулся на высоте. Первому дивизиону, которым командовал капитан К. М. Воробьев, выпала доля, оставаясь на месте, поддерживать огнем переправу на тот берег наших подразделений, а если потребуется, то и подразделений 201-го гвардейского стрелкового полка подполковника Г. А. Иноземцева, которые, как нам сообщили, вышли к реке несколько юго-восточнее нас, в районе населенного пункта Дворище.

В неглубокой промоине, спускавшейся к самой воде, мы со Шляпиным устроили временный командный пункт. Временный потому, что и Геннадию Фадеевичу, и мне предстояло переправляться на противоположный берег вместе со всеми и уже оттуда руководить боем.

Все это было впереди. А пока бойцы, не теряя даром ни Одной минуты, готовили переправочные средства. В ход шло все, что могло держаться на воде. Из стволов деревьев сооружались плоты и плотики. Те, что покрупней, предполагалось использовать для орудий и минометов. Те, что помельче, должны были принять на себя пулеметные расчеты, личный состав, радиостанции. К тем плотам, которые предназначались для пушек, дополнительно крепились пустые металлические бочки из-под бензина, канистры.

Может показаться удивительным, но, несмотря на трудный ночной марш, невзирая на то, что впереди ждал бой, работа шла весело. То здесь, то там слышались шутки.

— Хлопцы, — начинал кто-то, — у кого из вас утюг есть?

— Это еще зачем? Он любой плот ко дну утащит.

— А если красноармеец Вилка мырнет, чем ему на том берегу брюки и гимнастерку гладить будем? Он же у нас такой франт, каких в целом свете не сыщешь!

— Так я, ребята, плавать вообще не умею, — отшучивался Вилка. — Уж коли мырну, как говорите, то ни утюга, ни брюк глаженых мне не потребуется.

В самый разгар работ неизвестно откуда, словно из-под земли, появился высокий худой старик. И тут же без промедления начал стыдить бойцов:

— Что же вы делаете? Зачем деревья рубите? А ну, сказывайте, где тут у вас самый главный начальник?

Его привели на наш временный командный пункт.

— Ты откуда тут взялся, отец? — уставился на него гвардии майор Шляпин. — Кто такой? Чего шумишь? Или не рад, что Красная Армия пришла?

— Про Красную Армию такого не говорил, — нахмурился старик. — Считай, три года ждали, как ты еще некого не ждал. А шумлю потому, что не то делаете, что надобно.

— Эта как же понимать? — прищурился Шляпин.

— Ты скажи, — продолжал старик, — где это видано, чтобы из сырых бревен плоты вязать? Много ли они поднимут?

— Так где же тут возьмешь сухие?

— А ты прикажи своим ребятам мою сторожку, мою баньку разобрать. Вот они туточки, совсем близко, в лесу.

— Мы разберем, а ты как, отец, жить будешь?

— Про меня не тужите. Все равно в землянке дни коротаю. Там спокойней. Если до вашего прихода дожил, то теперь и подавно выдюжу. Да и жизня-то моя, считай, прошла. А мальцам, которых ты на сырой осине переправлять собираешься, еще жить да жить. Так что не сомневайся, командир, разбирай мои хоромы.

Ничево не ответил старику Геннадий Фадеевич. Подошел он к вашему нежданному гостю, крепко обнял и трижды поцеловал его.

Когда приготовления к переправе подходили к концу, меня отозвал в сторону майор Н. И. Махалев:

— Хорошо бы, Георгий Никитович, перед боем партийное собрание провести.

— Так. времени-то осталось всего ничего.

— А мы накоротке, по-фронтовому.

— Тогда без долгих рассуждений собирай коммунистов, замполит. Я сейчас тоже приду.

Буквально через несколько минут Николай Иванович открыл собрание. Оно проходило под деревьями на опушке просторной, покрытой яркой травой поляны. Слушал я политработника и внимательно всматривался в лица людей, которым предстояло вскоре окунуться в огненную купель. И не просто окунуться самим, а повести за собой остальных. Не сомневаюсь, что каждый из коммунистов прекрасно понимал это. Но в коротких выступлениях речь шла не об опасности, не о риске, а о том, что и как надо делать во время переправы, что требуется для выполнения поставленной задачи.

Резолюция, которую приняло собрание, была очень короткой и состояла фактически из одного пункта, который гласил: «Коммунистам мужественно, бесстрашно и самоотверженно выполнять приказ. Быть первыми на левом берегу. Вперед к полной победе над врагом! Смерть немецким оккупантам!»

Сразу же после собрания я возвратился к Шляпину. Он внимательно рассматривал в бинокль противоположный берег.

— Что нового? — поинтересовался я.

— Да, в сущности, ничего. Все так же, как и прежде. Часовые прогуливаются у моста взад и вперед. В окопах никакого оживления не наблюдается. Слава богу, пока, кажется, не унюхали нас фашисты. Теперь и не унюхают. Через семь минут начинаем.

Точно в назначенный срок наши дивизионы открыли огонь. Над вражескими траншеями поднялись черные столбы земли. А в траншеях заметались, забегали вражеские солдаты. Чувствовалось, что они никак не могли понять, кто и откуда стреляет. По направлению к понтонному мосту двинулись бойцы стрелкового батальона.

В нашем краю тоже ожил лес. Красноармейцы, сержанты и офицеры быстро сбрасывали маскировку с подготовленных переправочных средств. Дружно подхватив илоты, тащили их к реке, тут же спускали на воду, грузили имущество, состоявшее, главным образом, из ящиков с боеприпасами. Чуть в стороне артиллеристы закатывали на бревенчатые плоты пушки. Споро, без суеты, словно каждый день приходилось выполнять такую работу, трудились расчеты.

И все же плотики стрелковых рот отчалили раньше. В резиновой надувной лодке я увидел майора Шляпина. Его нельзя было с кем-нибудь перепутать: огненно-рыжая борода, которой он неизменно гордился и даже немного хвастался, служила безошибочным ориентиром.