Георгий Ковтунов - Всей мощью огня

Пришлось нам, сообразуясь с обстановкой, в определенной мере пересматривать довольно прочно устоявшиеся, привычные нам принципы планирования и организации огня, предусматривать выдвижение на прямую наводку значительно большего, чем раньше, числа орудий.

Справедливости ради надо сказать, что эти фундаментальные постройки и нами использовались в своих интересах. В них располагались штабы частей и подразделений, склады, укрывались автомашины, трактора и другая техника. Но, думаю, каждому понятно, что обороняющимся каменные здания давали значительно больше преимуществ.

Появилось у гитлеровцев кое-что новое в тактике использования танков во время контратак. В чем состояло это новшество? Прежде чаще всего бывало так: есть, к примеру, у противника 10 или 15 машин на данном участке — все они идут вперед, ведя огонь с ходу или с коротких остановок. Иными словами, все выделенные для контратаки силы принимали в ней непосредственное участие. К этому все привыкли и считали, что иначе и быть не может.

Теперь же противник поступал несколько иначе. Какая-то часть танков — допустим, два-три из десяти, — оставались на месте. Фашисты вкапывали их в землю, тщательно маскировали. Вполне понятно, что это требовало меньших затрат времени и труда, чем сооружение, к примеру, позиции артиллерийской батареи. Все можно было сделать в течение ночи, предшествующей задуманной контратаке.

Что из этого получалось? Представьте себе вражескую контратаку. Идут танки, идет пехота. На них и сосредоточено практически все наше внимание. Конечно же, на учете у артиллеристов и огневые точки гитлеровцев. Едва лишь оживут они, тут же последует сокрушительный ответный удар.

И вот наступает момент, когда наши противотанковые средства, подпустив противника на оптимальную дальность, открывают по танкам огонь. Но тут же одно орудие, а то и два вместе с расчетами выбывают из строя в результате прямых попаданий снарядов. Причем, по докладам наблюдателей, ранее засеченные батареи врага к этому никакого отношения не имеют. Они молчат или ведут стрельбу по другим целям — окопам, траншеям, в которых находятся стрелковые подразделения, по пулеметным точкам.

Какое-то время мы никак не могли понять, в чем тут дело, откуда берутся эти губительные снаряды, кто ведет эту точную, поистине снайперскую стрельбу. Опыт подсказывал, что, по всей вероятности, речь может идти только о танковых или противотанковых пушках, которые ведут огонь прямой наводкой и у которых снаряды имеют весьма высокую начальную скорость. Однако участвующие в контратаке танки вряд ли могли быть «авторами» этих поражающих выстрелов. Для того чтобы так точно прицелиться, надо было хотя бы на короткое время остановиться. А гитлеровцы не очень-то охотно шли на это. Замедливший свое движение, а тем более сделавший остановку танк — хорошая мишень.

Наконец артиллерийские наблюдатели установили, что столь губительный огонь ведут те вражеские танки, которые непосредственного участия в контратаке не принимают, которые, замаскировавшись, остались на исходном рубеже. Они с места поддерживали идущих вперед, оставаясь сами практически неуязвимыми. Действительно, попробуйте добиться прямого попадания в башню, которая всего на каких-то полметра возвышается над землей. Да еще тщательно замаскирована.

В качестве неподвижных огневых точек гитлеровцы использовали танки и раньше, еще под Сталинградом, когда осуществлялась ликвидация окруженной нами группировки. Но то было в обороне, при явной нехватке горючего. А для поддержки контратак — с этим, насколько мне помнится, мы впервые столкнулись только в Прибалтике.

Именно в такой обстановке, за счет этих неожиданных и коварных выстрелов, мы потеряли немало людей. Да еще каких! В 138-м гвардейском артиллерийском полку погиб, например, командир орудийного расчета Герой Советского Союза старший сержант Андрей Филиппович Луцевич.

Я и сейчас хорошо помню его. Ведь мы, можно сказать, рядом форсировали Западную Двину. Одним из первых переправил он орудие на левый берег реки. Потом, выкатив его на прямую наводку, вел меткий огонь по вражеским танкам, пулеметам, пехоте, пытавшимся сбросить гвардейцев с захваченного плацдарма. Расчет старшего сержанта Луцевича в этом бою подбил два фашистских танка и уничтожил несколько десятков автоматчиков. Похоронили мы Андрея Филипповича недалеко от населенного пункта Вайнёде. Несколько забегая вперед, скажу, что в 1967 году приказом Министра обороны СССР, он был навечно зачислен в списки одной из частей. И по сей день на вечерней поверке в батарее называется его фамилия.

Да, трудное это было для нас время. До 22 сентября отбивали ожесточенные контратаки, пока части 2-го гвардейского корпуса, 1-го и 19-го танковых корпусов не ударили по противнику я не вынудили его перейти к обороне. Немецко-фашистское командование, опасаясь отсечения группы армий «Север» от Восточной Пруссии, энергично принимало меры к усилению своей обороны на подступах к Риге, особенно перед нашим 1-м Прибалтийским фронтом. Учитывая сложившуюся обстановку, Ставка ВГК решила переместить направление удара 1-го Прибалтийского фронта на мемельское направление.

Началась скрытная перегруппировка войск, в ходе которой нашей армии пришлось в течение двух суток совершить более чем 100-километровый марш в район северо-западнее Шяуляя и занять оборону на фронте до 50 километров. Это в четвертый раз за последние два-три месяца.

Не стану тратить время на то, чтобы полностью перечислить соединения, входившие в состав 6-й гвардейской армии к началу Мемельской операции. Скажу только, что силы у нас были немалые. Вот только один пример. В составе армии появилась собственная подвижная группа, включавшая в себя… 19-й танковый корпус!

Боевые порядки соединений, в том числе и нашей 67-й гвардейской стрелковой дивизии, строились в два эшелона: в первом — два полка, во втором — один. Практика подсказывала, что именно при таком варианте можно рассчитывать на быстрый прорыв вражеской обороны и последующее развитие успеха без каких-либо существенных перегруппировок войск. Причем дивизиям для наступления назначались непривычно узкие полосы: ширина их в большинстве случаев не превышала 1,5–2 километров.

Хочу особо остановиться на распределении артиллерии. Ее у нас было столько, что на каждый стрелковый батальон, наступавший в первом эшелоне, приходилось фактически по одному артиллерийскому дивизиону. А всего на участке прорыва армии было сосредоточено 1956 орудий и минометов. На один километр фронта в среднем приходилось по 196 стволов. Гитлеровцы располагали куда меньшими силами — 14,8 орудий и минометов в среднем на километр фронта.