Владислав Микоша - Рядом с солдатом

Дверь отворилась, и в комнату вошел Стоковский. Он уже сменил черный фрак на элегантный серый костюм. Вид у него был утомленный, но он бодро направился к нам.

— Добрый вечер, господа! Признаюсь, приятно удивлен… Я не предполагал, что русские моряки любят классическую музыку. Рад, что это оказалось заблуждением. Благодарен вам за ваше присутствие на этом концерте как старый музыкант и как исполнитель музыки вашего великого национального классика. Вы давно из России? Мы о дочерью страшно переживали, особенно в начале войны. Но теперь, на мой взгляд, кризис миновал, и фашистам не уйти от возмездия. Я в этом убежден! Да! Война, война! Сколько она уносит жизней, сколько приносит горя… Стоковский погрустнел, замолчал, потом спросил: — Вы прямо из России?

— Нет, мы ждали караван в Лондоне.

— О, расскажите, как там дела… Лондон — моя колыбель. Я родился в этом удивительном городе. Он так дорог мне…

— Горит Лондон! Много жертв. Разрушают его фашисты безжалостно. Весь район вокруг собора святого Петра превращен в пустыню.

— Помоги им бог! А как у вас в России?

— Было тяжко, но теперь погнали фашистов, и надеемся, что без остановки до самого Берлина.

— Бывал я у вас в Петербурге, Москве, Киеве! Интересно, помнят меня там? И знают ли?

— Вы у нас очень популярны, а после фильма «Сто мужчин и одна девушка» о вас заговорила вся страна. Теперь вас знают в любом, даже самом отдаленном уголке Советского Союза.

…Каждый день Нью-Йорк открывал нам двери своих музеев, театров, кино. В музее Нового искусства на 53-й улице мы познакомились с полотнами и скульптурами лучших представителей современного искусства. Мы долго ходили по залам, спорили, недоумевали, удивлялись, утверждали, отрицали. Чуть не поссорились, споря о Кандинском. У полотен Матисса и Пикассо был апогей, у Ренуара и Моне — успокоились. У Родена — общее согласие и восторг. Здесь спорить было не о чем.

Возвращаясь в гостиницу, мы зашли в консульство:

— Какие новости?

— Вот молодцы, как это вы догадались появиться у нас? Вас-то мне и нужно! — У консула в приемной сидела пожилая пара. — Знакомьтесь!

С кресла тяжело поднялся седой, подстриженный бобриком старик с красным лицом.

— Давид Бурлюк! Боюсь, молодые люди, вы меня не знаете… Моя жена! Прошу знакомиться!

— Тот самый Бурлюк, который… — нескромно вырвалось у кого-то из нас.

— Да, да, тот самый, который друг Володи Маяковского. Так вы хотели сказать? Извините, я перебил вас… Кто-нибудь из вас знал Володю? — обратился он почему-то к Лыткину.

— Знал — это не то слово! Я только два раза виделся с ним, даже говорил… — сказал Николай. — Я очень люблю Маяковского. Очень многие вещи знаю наизусть. Помните:

— Ну, Коля, сел па любимого конька! Смотри, как разволновал старика, — прошептал Соловьев.

По красным щекам Бурлюка действительно катились слезы.

— А помните «Флейту-позвоночник»? — спросил Бурлюк и поднялся с кресла: —…Версты улиц взмахами шагов мну… — Он замолчал, вспоминая забытую строфу.

Но Лыткин тут же продолжил:

— Да, да! Правильно! Вы отлично знаете Маяковского. А он ведь был у меня здесь в гостях. Мы гуляли по Нью-Йорку. — Бурлюк задумался. — Сейчас я работаю над большим портретом Володи, скоро закончу. Хочу подарить его вам, советским людям.

…Наше знакомство с городом продолжалось. Снимать нам не разрешили.

Наш посол в Вашингтоне Литвинов посоветовал:

— Пользуйтесь случаем, знакомьтесь со страной, поезжайте в Голливуд, посмотрите киноиндустрию. А пока — осваивайте Нью-Йорк.

Мы приехали в этот шумный мирный город, повидав свои разрушенные города, после сурового военного Лондона, из жизни, шедшей на грани со смертью, переполненной трагизмом и человеческими страданиями. И поэтому нас оглушил мир, покой, веселый, как нам казалось, городской шум. А мысли и чувства американцев были так далеки от бушующей на планете войны… Остро ощущались внешние контрасты. Фронтовые города и город, не знавший воздушных тревог. Люди суровые, озабоченные, встревоженные — у нас, и беззаботные, как нам казалось, здесь. Разруха, нищета, скудные пайки — у нас, и изобилие здесь.

— Как-то раз я спросил таксиста, есть ли в Нью-Йорке нищие.

— Нет. Запрещено. Но каждый может делать свой бизнес. Продавать спички, чуингам, шпильки. Покупают их только для того, чтобы помочь этим несчастным. Так сказать, нищета, узаконенная делом. Вы не можете просить милостыню, но можете научить этому собаку — это тоже бизнес.

Проезжая мимо дешевого кинотеатра, шофер па секунду задержался. В дверях стояли люди, одетые героями фильмов ужаса, — Франкенштейн и доктор Джекиль.

— Бизнес! Но не нищенство…

Потом, когда мы проезжали мимо монумента на углу Бродвея и Центрального парка, Николай спросил водителя, кому памятник.

— Не знаю. Сейчас подъедем, прочитаем. Подъехали. Прочитали: «Христофор Колумб».

На одном из приемов в среде молодых ученых Халушаков спросил:

— А как вы относитесь к Теодору Драйзеру?

— А кто это такой? — осведомился в свою очередь молодой преуспевающий ученый.

…От Нью-Йорка до Лос-Анджелеса четверо суток езды. Наконец поплыла за окнами залитая лучами заходящего солнца экзотическая Калифорния. Удивительное ощущение, будто я здесь когда-то уже был…

Голливуд! Легендарный, сказочный киногород. Когда-то я, работая киномехаником, «крутил» в Саратове голливудскую продукцию по три сеанса каждый вечер. И вот оказался в этом царстве фильмов, где живут Чарли Чаплин, Мэри Пикфорд, Дуглас Фэрбенкс, Рудольф Валентино…

Голливуд, предместье Лос-Анджелеса, расположился в ложбине между гор. С вершины, от Обсерватории, живописный вид на город, дальше в дымке — Санта-Моника и за ней сверкает на солнце Тихий океан. Он всего в восемнадцати милях отсюда.

Не успели мы как следует прийти в себя, как посыпались приглашения. Фирма «Уорнер Бразерс» предлагает посетить студию и посмотреть новые фильмы. «Двадцатый век фокс» приглашает просмотреть у себя в ателье последний боевик и встретиться с исполнителями. Мистер Голдвин просит проконсультировать фильм о Советском Союзе, который он снимает. Режиссер Фрэнк Капра предлагает посмотреть его документальный фильм «Прелюдия войны» и высказать свое мнение. Популярный композитор и дирижер Поль Уайтмэн, «король джаза», как его прозвали о Америке, ждет нас вечером на своем концерте.

С нами встретился и долго разговаривал о последних событиях на Восточном фронте Леон Фейхтвангер. Он тосковал по Германии, высказывал свою ненависть к Гитлеру. Мы присутствовали на съемках фильма «По ком звонит колокол» и беседовали с актерами, воплотившими на экране образы героев романа Эрнеста Хемингуэя, кинозвездами Ингрид Бергман и Гарри Купером. В павильоне снимались эпизоды в юрах. Разговор был коротким, в перерыве между съемками, но очепь интересным. Все хотели знать, как скоро будет повержена Германия и когда же наконец откроют наши союзники Второй фронт. Мы рассказали о том, как познакомились с Ингрид в Лондоне, под бомбежкой, как дрожали слезы на ее ресницах в момент взрывов за стеноп кинотеатра, где показывали фильм «Интермеццо», как стоически смотрели картину лондонцы. Знаменитый комик Боб Хоуп показал нам этюды из своей веселой роли в будущем фильме.