Владислав Микоша - Рядом с солдатом

…Прощай, Америка! Прощай, Сан-Франциско! Проплыл рядом островок со знаменитой тюрьмой, где сидел известный всему миру гангстер Аль-Капонэ. Проплыли над нами мосты, и открылся Тихий океан.

«Трансбалт», оставляя черную лепту дыма, все дальше и дальше уходил на запад.

…Тихий океан. Голубой простор. Ни облачка па небе. Ритмично покачивают нашу махину длинные глянцевые волны.

Изголодавшись по съемкам, мы в первые же дни «набросились» на экипаж и за пару дней сняли небольшой очерк о рейсе «Трансбалта».

На этом съемки в Тихом океане были завершены. Снова наступил длительный отдых, и мы половину свободного времени проводили за слушанием сводок Совинформбюро. Нам хотелось как можно быстрее добраться до родной земли, скорее вернуться на фронт и не опоздать к освобождению Севастополя. Гитлеровцы сидят на Азово-Черноморском побережье и зубами держатся за половину Новороссийска. Как там мои ребята — Дмитрий, Костя, Федор?

— Ну, чего задумался, Микоша? — спросил подошедший Лыткин.

— Завтра капитан обещал выйти в пролив Лаперуза. Пойдем к нёму!

Мы поднялись в штурманскую рубку. Последние дни капитан пе покидал своего поста, и спать ему почти не приходилось.

— А, добро пожаловать! Проходите вот сюда. Ну что, какие заботы? — капитан был в прекрасном настроении и встретил нас доброй улыбкой.

— Когда пролив? — спросил я.

— Завтра, друзья, в конце дня! Сам жду не дождусь, видите, все время торчу на мостике и, признаться, очень волнуюсь. Обстановка, прямо скажу, сложная. Как бы не выкинули чего наши островные соседи… Вот если пройдем Лаперуза спокойно, считайте себя дома…

— А что, разве есть основания для беспокойства? — поинтересовался Соловьев.

— Пока нет, — уклончиво ответил капитан. — А там видно будет. Кругом японцы, хотя мы и не замечаем их…

— Он очень мелкий и узкий, этот ваш пролив? — не унимался Василий.

— Всего сорок три километра и усеян множеством подводных рифов. Требует большой осторожности, а в тумане непроходим.

Долго тянулся день. Еще дольше ночь и новый, последний в Тихом океане, день… Солнце клонилось к закату, когда мы рассмотрели впереди, прямо по курсу, два небольших военных корабля.

— Японцы! Я вижу их флаг! — крикнул кто-то.

У меня как-то сразу засосало под ложечкой. Японцы народ серьезный, и встреча с ними перед входом в пролив вряд ли простая случайность.

— Чего это вы так переполошились? Мы же с японцами не воюем! — рассмеялся Соловьев.

«Трансбалт» сбавил ход. На мостике появился капитан и, поговорив с помполитом, переключил телеграф. Машина замерла, на баке отдали якорь.

— Эсминец и канонерка, а может, сторожевик, не пойму…

— Тоже мне моряк, капитан третьего ранга, не может распознать класс корабля! — ехидничал Василий.

— Не нравится мне эта задержка, пролив — японские воды… Наверное, была с их стороны команда отдать якорь, а то чего бы ради…

— Только бы не проверка трюмов!

— Смотри, от эсминца шлюпки гребут прямо к нам!

На «Трансбалте» готовились к встрече. Спустили гран, и у входа, поджидая японцев, стояли капитан и два его помощника: старпом и первый помощник — помполит. Вид у них был мрачный.

Резкими рывками шлюпки приближались к нашему кораблю. Японские матросы гребли под визгливую команду кормового слаженно, ритмично. Между кормовым и загребными плотно стояла небольшая группа офицеров. Японцы явно били на эффект. Их матросы на шлюпках работали как автоматы, а офицеры стояли подобно изваяниям.

— Хорошо идут! Ничего не скажешь! — шепнул Коля.

Недалеко от трапа прозвучала резкая, неприятная на слух команда, очевидно «Суши весла». Передняя шлюпка плавно и точно подвалила к трапу и в сантиметре от него остановилась, не коснувшись ступеней. Офицеры, отдав честь, легко выпрыгнули на трап и засеменили наверх.

Небольшого роста, плотные, смуглые, как нам показалось, все на одно лицо, с блестящими медалями и сияющими пуговицами, они напоминали театральных персонажей из «Гейши». Один из них говорил по-русски и, здороваясь, подчеркнуто вежливо и театрально произносил с акцентом:

— Сдлавствуйте, господина капитана! — Пожав руку и отдав с поясным поклоном честь капитану, он с будто наклеенной улыбкой продолжал ритуал: — Сдлавствуйте, господина сталсая помосника! Сдлавствуйте, господина помполита!

Когда этикет приветствий был выполнен до конца, японцы, отойдя от трапа в сторону, предъявили свои полномочия, дающие им право проверять грузы всех торговых кораблей, следующих через их территориальные воды.

Мы знали, чем наполнены трюмы «Трансбалта», и знали, что с таким грузом не один корабль был отправлен «неизвестными» подлодками на дно.

Японцы потребовали показать им трюмы и накладные на грузы. В наименовании грузов значилось: сельхозмашины, станки и т. п.

— Надо мало смотлеть тлюмный глуз! Масины, станоки… — показывая большие, выдающиеся вперед желтые зубы и сладко улыбаясь, говорил старший по званию офицер. Как оказалось, они все сносно владели русским языком.

Прежде чем вести японцев в трюм, их угостили ио русской традиции водкой и свежей черной икрой.

Недолго ходили маленькие офицеры между огромных контейнеров с голубыми диагональными полосками на свежих досках. Они даже не просили вскрыть ни один из них. Настолько было ясно, что скрывалось за голубой полоской. Поглаживая рукой в белоснежной перчатке гигантский ящик, веселый японец приговаривал:

— Холосый станоки, масинки! Холосый! — и, причмокивая губами, вел за собой остальных в следующий трюм.

Когда осмотр был окончен и все собрались у трапа, церемония прощания повторила церемонию встречи: с маленьким изменением в тексте.

— Пласяйте, господина капитана! Пласяйте, господина сталпома! Пласяйте, господина помполита! — подчеркнуто, еще слаще улыбаясь, японец фамильярно похлопал помполита Румянцева по плечу. Откуда он мог знать, что первый помощник капитана Румянцев — помполит на корабле?

Исчезли они так же быстро, как и появились. На прощание их еще раз угостили водкой с икрой и калифорнийскими апельсинами.

Прошел томительный час после ухода японцев с палубы «Трансбалта», а мы все ждали команды продолжать путь дальше.

«До утра с якоря не сниматься!» — просигналили наконец японцы.

— Да! Дорогой Василь Васильевич! А вы говорили — Япония…

— Брось, Коля, шутить! Неизвестно, чем завтра они нас порадуют…

— Ясно чем! Отведут под конвоем в Кобэ! — мрачно предположил Халушаков.

Наступила ночь, ветер совсем стих. Над морем поднялся туман. Стояла густая тишина. Туман густел и клубился. Мы, выйдя на палубу, совсем растаяли в нем. Стояли в двух шагах и не видели друг друга. Добравшись на ощупь до фальшборта, мы сели на банку. Нас обволокло сырое темное месиво. Сидели молча, каждый думал о своем и, наверное, о том, что нас ждет завтра. Вдруг до нашего слуха донесся легкий лязг цепи.