Филипп Вигель - Записки Филиппа Филипповича Вигеля. Части пятая — седьмая

Многие думают, что с возвышением Керчи упадут Феодосия и Таганрог, жалеют о бедных жителях, которые от того разорятся, жалеют и о потере сумм, которые казна уже на строение и поддержание сих городов употребила. Если Керчь место неудобное для торговли, то чего бояться Таганрогу и Феодосии? Этот новый порт их не подорвет. А если выгоды от учреждения сего порта очевидны, то зачем же упрямиться, и для того, что уже раз сделана ошибка, не думать ее исправлять? Феодосия не упадет, ибо уже она давно упала и никогда высоко не подымалась; Таганрог не упадет, а перестанет только быть приморским городом (чем он, впрочем, и никогда не бывал) и останется весьма значительным пунктом для торговли, складочным местом и богатою речною пристанью, как Гжатск, Моршанск и Рыбинск.

Возьмем географическую карту, взглянем на место, где находится Керчь, и внимательно рассмотрим удивительное положение сего города. Вообразим себе, что уже он отстроен, богат, и что торговля его в полном действии. На Северо-западе видим мы Дон, которым произведения природы и искусств текут из самых недр России в Нахичевань, Ростов и Таганрог, а оттуда каботажем по Азовскому морю, при попутном ветре, в полторы сутки привозятся в Керчь; прямо на Север видим мы этот Мелитопольский уезд, которому соседство Керчи дает новую жизнь и который беспрестанно с нею сообщается чрез Обиточную пристань, откуда морем в Босфор обыкновенно езды бывает десять часов; немецкие ремесленники, всякого рода мастеровые, приходят оттуда и находят в Керчи занятие и хлеб. На Востоке, в виду Керчи, на противоположном азиатском берегу, встречаем мы черноморских козаков, между русскими более других в грубых нравах затвердевших людей; для них вблизи светит новый свет; долго отворачиваются они от него, но, наконец, привыкают к нему, получают навыки к людности и чувствуют потом потребность знания. Немного подалее, верстах во ста, турецкая крепость Анапа; она взята (или непременно будет взята, всё равно) и сделалась одним из рынков Керчи. По старой привычке приходят в нее горские народы, но находят уже всё новое, мало-помалу осмеливаются идти далее, и в Керчи узнают, наконец, что такое европейское образование. К юго-западу сообщение с Редут-Кале и Мингрелией бывает с небольшим в сутки, а если будет чрез горы и леса учреждена оттуда дорога к Араксу, то можно легко будет получать товары из Персии; в два-три дня поспевают корабли к Керчи от Анатольских берегов, из Синопа и Требизонда, и доставляют оттуда всё потребное для азиатской роскоши. К Западу весь Крым, который, участвуя в успехах Керчи, будет ей обязан улучшением своего состояния. Или вся черноморская торговля одна только мечта для России, или Керчь есть важнейший её пункт.

Но когда всё это будет? Вот чего никто угадать не может. При таком положении дел, как ныне, скоро сего ожидать нельзя. Генерал-губернатор живет за семьсот верст и так пристально заняться одной Керчью не может, а всякий градоначальник скоро восчувствует всю неприятность своего положения. Лишенный всех удовольствий жизни, в сомнительной надежде со временем сделать себе имя, он будет за всё отвечать, со всех сторон будет связан, никакой почти не будет иметь власти, ничего полезного, по мнению своему, он предпринять будет не в состоянии, и тем только будет озабочен, чтобы обороняться от Скасси и беспокойных греков. Скоро всё надоест ему, другой заступит его место и также долго не останется. В сих частых переменах безо всякой пользы будут проходить годы.

Если бы кто-нибудь из военных генералов с достаточными сведениями, лично известный Государю и пользуясь его Монаршей милостью, согласился принять сие место, и хотя остался бы в зависимости генерал-губернатора, но ему дано бы было более простора, и если бы Скасси ему подчинили, а что еще лучше и того, и совсем бы удалили: то дело пошло бы тогда иначе. Еще бы того лучше, если б Феодосийское градоначальство вовсе уничтожили, весь округ его присоединили к Керченскому и, по промеру Таганрога, назвали бы градоначальника Керчь-Еникольским и Феодосийским [96].

На первый случай позволило бы мы себе предложить правительству нижеследующее.

Прежде всего, внушить грекам, что Керчь перестала быть греческой колонией с тех пор, как она объявлена русским портовым городом, что люди всех наций могут в нём селиться и имеют с греками равные права на владение землей, озерами и прочим, с чего ныне греки собирают доход и делят между собою, а другие им за то платят. Новыми привилегиями должны уничтожиться те, которые дарованы в 1776 году. После того сыщется много охотников переходить сюда, от времени до времени чрезвычайно будет умножаться число жителей, и, наконец, во всей массе поглотится греческая нечистота.

Потом надобно, чтобы правительство озаботилось приискать хотя одного капиталиста, который бы взялся построить дом, магазины и учредить контору в Керчи, заблаговременно скупил бы в Таганроге большое количество пшеницы и, при наступлении навигации, нанял бы каботажные суда, чтоб перевезти ее, и здесь остановил бы корабли и предложил им продажу: они с благодарностью согласятся. От этого первого шага всё будет зависеть: обедневшие негоцианты феодосийские и так уже помышляют сюда перейти и дожидаются только, чтоб им подан был пример; таганрогские пришлют сюда поверенных, вот и начнется торговля. Большой необходимости нет, чтоб капиталист сей был купец, он может быть дворянин и помещик; например, один русский богач, именно Николай Никитич Демидов, давно уже живет и веселится в чужих краях, но не забывает и любит отечество и на всякое общеполезное в нём дело готов. Если б кто захотел возбудить его самолюбие и патриотизм, то он бы пожертвовал на сие предприятие большие суммы; он от того бы не разорился, а напротив чрез то увеличились бы его золотые горы; его бы, по всей справедливости, можно было назвать основателем Керчи, и он оставил бы по себе славную память. Стоит ему только прислать приказчика и деньги, — и Керчь будет настоящий портовый город.

Надобно будет подумать также о том, чтобы сократить и облегчить сообщения Керчи с близлежащими местами. Для того надобно сначала устроить хороший мост чрез Ениченский пролив, который имеет ширины только шестьдесят сажен; теперь на нём самая дурная переправа, которая отнимает охоту обозам идти гужем чрез Арабатскую стрелку; но, несмотря на то, более шестидесяти тысяч телег ежегодно чрез нее проходят. Назначив самую умеренную пошлину с каждой телеги, можно быть уверену, что в три месяца окупится мост, а потом казна будет получать с него порядочный доход.

Всего нужнее будет для здешних мест купить пароход, который бы два раза в неделю ходил из Керчи в Тамань и обратно и перевозил бы почту и проезжающих. Керчь стоить до сих пор в совершенном уединении, никто чрез сей город не ездит, до него есть почтовые станции, опять начинаются они от Тамани, но между сими городами сообщение прерывается иногда на несколько дней, а иногда более чем на неделю. Потому-то никто не ездит чрез Керчь на Кавказ, хотя бы сей дорогой, по которой везде есть почтовые станции, можно едущим из Киевской, Волынской, Подольской и Херсонской губерний на Кавказ и в Грузию, выбросить до шестисот верст. Катера и рыбачьи лодки могут идти на гребле и против ветра, но должны употребить очень много времени. Никакого экипажа и ничего тяжелого с собой взять не могут, и при малейшей буре подвержены большей опасности; одни казенные лансоны могут перевозить тяжести, но они должны идти при благоприятной погоде, а частными людьми употреблены быть не могут. Теперь если из Керчи кто вздумает писать в Тамань и письмо отдаст на почту, то оно обойдет всё Азовское море, сделает чрез Симферополь, Орехов, Таганрог, Черкасск. Ставрополь и Екатеринодар более 1600 верст, и придет чрез три недели, а Тамань в глазах. Пароход соединил бы столь близкие и в тоже время столь отдаленные места.