Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

— Ярослав, я нахожусь в состоянии жалкого невежества…

Два раза «Дау» вспоминал о том, как Капица спас ему жизнь, когда его арестовал КГБ [132] Подробно см. «КП» от 22.1.98 226 . Очевидно, он любит Капицу, но уж очень они разные люди: Ландау с его сверхоригинальным строем мысли, влюбчивостью, безусловной склонностью к острым проказам и Капица, так похожий на истинного англичанина, сочетающий великую любознательность с полным равнодушием, невероятную энергию с прохладой в общении. Ведь недаром Капица получил среди физиков прозвище «кентавр»: полулошадь-получеловек. Ландау считает, что Капица намного превосходит его в организаторских способностях, которые обеспечивают замечательную творческую атмосферу в Институте физических проблем. «Капица ни от кого ничего не требует, кроме работы! Это просто замечательно! — говорит Ландау. — Большинство людей в его возрасте просто водят руками, то есть «руководят», а он работает в лаборатории каждый день! Это прекрасный инженер! От него я узнал много такого, чего бы я ни от кого другого не узнал…»

У Ландау свои, очень часто отнюдь не бесспорные, оценки того или иного ученого. Наиболее близких ему советских физиков-теоретиков в своём списке приоритетов он так расставил: 1) Померанчук, 2) Грибов, 3) Окунь и «другие ребята из института Абрама Алиханова», 4) Гинзбург («Он головастый парень, но очень разбрасывается, хочет всех обогнать, всё успеть…» Когда Ландау пожаловался Гинзбургу, что не знает, что теперь в мире делается, Виталий Лазаревич с энтузиазмом ответил: «Ничего! Я тебе всё расскажу!» Ландау тут же съязвил с улыбкой: «Виталий! Меня же наука интересует!»), 5) Зельдович (после посещения больного Ландау Зельдович сказал озабоченно его жене: «Весь вопрос в том, останется ли Ландау — Ландау…» Кора передала эти слова мужу, на что тот моментально отреагировал: «Не знаю, буду ли я Ландау, но уж Зельдовичем буду наверняка!»). Он очень строг к своим коллегам.

Он считает, что Александров «рассыпал» Институт физических проблем в годы своего директорства, но добавляет: «Если он не сделал ничего хорошего, это не значит, что он — плохой человек». Совершенно не признает Тамма и особенно Френкеля [133] Френкель Яков Ильич (1894–1952) — физик-теоретик, лоуреот Государственной премии СССР. , говорит, что «нет ни одного уголка теоретической физики, который бы не загадил Френкель». Весьма скептически Ландау относится к Семёнову, который, по его словам, сделал одну стоящую работу за всю свою жизнь, начало которой положил его студент-практикант Юлий Харитон, а Семёнов-де перевел Харитона в другой институт и завершил начатую им работу по цепным реакциям. Нобелевскую премию за цепные реакции присудили сначала Сирилу Хиншелвуду, но благородный англичанин заявил, что основы его работы заложены Семёновым, и попросил разделить премию между ними.

Первым физиком-теоретиком мира Ландау считает немца Вернера Гейзенберга («Он придумал квантовую механику. Это совсем не детская игрушка: квантовая механика…»).

Глубоко уважает Нильса Бора, считает его великим физиком. Вспоминал о молодых годах, проведенных в Копенгагене у Бора: «Бор любил поговорить, но делал вид, что не любит. Когда его перебивали, он восклицал: «Ну, дайте же мне сказать хоть что-нибудь!..» Когда я называл своих оппонентов дураками, Бор кричал мне: «Ландау! Не ругаться, а критиковать!..» На семинарах у Нильса Бора мы забавлялись детскими игрушками и стреляли из маленькой пушечки… Макс Планк пожаловался Бору: «А, всё-таки это очень трудная для понимания вещь — квантовая механика». Бор возразил: «Ну что вы! Это вообще нельзя понять!» Планк юмора не понял…

Когда я похвастался, что встречался в Париже с Луи де Бройлем, Ландау обронил фразу: «Он сделал-то мало. И вообще фразёр, американец…» Сделал де Бройль, действительно, немного. Но почему он назвал его «американцем»? Или он вообще скептически относится к американским теоретикам? Не понял…

Об Эйнштейне говорит: «Эйнштейн такой великий человек, что дальше — некуда!», но при этом добавил: «Эйнштейн, кажется, так и не понял квантовой механики…» Ландау говорит о нём, как о лучшем в мире человеке вообще, которого он встречал в жизни.

Некоторые мысли, высказанные Петром Леонидовичем Капицей накануне его 70-летия:

— Учёный не только учит в вузе, он сам там учится. Дебай [134] Дебай Петер (1884–1966) — голландский физик, лауреат Нобелевской премии. мне рассказывал, что когда де Бройль сделал свою работу, он попросил в Цюрихе своего коллегу Шрёдингера [135] Шрёдингер Эрвин (1887–1961) — австрийский физик, лауреат Нобелевской премии. объяснить её студентам. В результате уже в Кембридже появилось «уравнение Шрёдингера». Стокс давал своим студентам задачи, которые якобы не имели решения, а Максвелл [136] Максвелл Джеймс (1831–1879) — выдающийся английский физик. одну такую задачу решил!

— Молодёжь должна заниматься тем, чего она не понимает.

— Чем меньшим количеством слов можно охарактеризовать деятельность кандидата в академики, тем больше он заслуживает этого звания.

Тщательная аккуратность слепого, которая сразу перечеркивается одной случайной деталью, например пятном на брюках.

Танцевал так, как будто асфальт танцплощадки обжигал его ступни. Он беспрестанно отдергивал их, обжигаясь вновь и вновь.

Объявление в аэропорту: «Бесплатно можно провезти до 30 килограммов багажа». Есть же счастливчики, у которых такой багаж! У меня никогда не получается больше 15…

Совсем маленький мальчик жуёт пирожок, в котором много теста, а повидла мало. И это очень его огорчает…

Чудеса бывают! Снял носки, а ноги пахнут орехами арахис!

По делам моей «шпионской» повести «Падение «иезуита»» приезжаем в Ригу с контрразведчиком Сашей Родиным и в первый же вечер встречаем в ресторане нашей гостиницы Эрнста Неизвестного. С Эрнстом мы были знакомы и раньше, но «шапочно», а тут расцеловались, как братья. Эрнст делал для главного латышского пионерлагеря огромную фигуру Прометея, застрял в Риге надолго и был очень доволен, что мы приехали. Мы заказали водки и миног, больше ничего, но и того, и другого много. Сидим и очень душевно отдыхаем. Саша был в форме капитана 2 ранга. Это не камуфляж, он действительно до КГБ служил на Балтике в этом звании. Довольно крепко уже выпили.

— Знаешь, о чем я мечтаю? — спрашивает Эрнст Сашу. — Я мечтаю, чтобы на нашем флоте все корабли были разные и отличались бы символическими скульптурами на носу, ну, русалками разными, Нептунами, понимаешь?