Майкл Чарлсворт - Дерек Джармен

Мнения критиков по поводу «Караваджо» разделились. «Тоскливый» фильм, который «не в состоянии взволновать», «очень холодный» — в City Limits — с одной стороны и «путеводная звезда фильма — это поиски Караваджо истины», что делает фильм гипнотическим — в The Financial Times с другой [135] Pollitt Nigel. City Limits . 24 April–1 May 1986., P. 23; Nigel Andrews Nigel. The Financial Times , 25 April 1986. . Однако критиков-энтузиастов, безусловно, было больше, чем тех, кто обругал фильм. Сегодня особенно интересно отметить, что, казалось, чем популярнее и невзыскательнее было издание, тем больше автор получил удовольствия от фильма. Почетное исключение из этого правила составил выдающийся художник и историк искусства сэр Лоуренс Гоуинг, который написал обзор фильма для The Literary Supplement Times. Гоуинг нашел его «весьма примечательной медитацией», основанной на картинах Караваджо и его времени, «интересным и оригинальным размышлением на тему о переосмыслении прошлого Караваджо… [Он] несомненно красив, а иногда [предлагает] весьма полезные основания для предположений о том, как были написаны эти картины». Обратив внимание на сексуальность, он заявляет: «Я не знаю, где бы поэзия ручного облегчения была показана лучше» [136] Gowing Lawrence. The Times Literary Supplement , BFI, архив Джармена II, большая записная книжка 7. . Здесь он, кажется, намекает на закадровый текст, в котором умирающий Караваджо вспоминает ранний сексуальный момент из своего детства, связанный с Паскалоне:

Я вижу волнение в его штанах. «Можно мне засунуть туда руку?» Слова падают сами по себе в замешательстве… Я становлюсь на колени перед ним и робко дотрагиваюсь в темноте… Его член растет в моей руке и распространяет тепло. Паскалоне говорит, что его девушка, Сесилия, держит его тверже. «Тверже, Микеле!»

В интервью Square Peg Дерек сказал, что «история Паскалоне — это моя история. Голос за кадром у смертного одра полностью автобиографичен» [137] Джармен в: Square Peg , 1986, BFI, архив Джармена II, коробка 26, предмет 7. . Тем не менее единственная похожая история, которую он рассказывает в своих воспоминаниях, произошла не в Италии, когда ему было четыре года, а позже, на базе ВВС в Абингдоне. Она относится к летчику Джонно и датирована в «На свой собственный риск» 1950-ми [138] Jarman Derek. Modern Nature: The Journals of Derek Jarman . London, 1991. P. 28. А также: At Your Own Risk: a Saint’s Testament . New York, 1993. P. 27. .

Не много других критиков упоминали секс так прямо, как Гоуинг. В Newsweek Эдвард Бер, охарактеризовав фильм как «смелый и изобретательный», а также «целомудренный, поэтичный и сдержанный», убеждает читателей, что в фильме «примерно в сто раз больше вкуса, чем в том, что миллионы десятилетних смотрят по телевизору каждый вечер» [139] Behr Edward. Newsweek . 5 May 1986. . Дайлис Пауэлл в статье для Punch, отмечает, что лица оказывают гипнотическое воздействие:

Мрачно продвигаясь ‹…› [Фильм] вызывает нежелание смотреть другой фильм в тот же день ‹…› тягостный, дикий ‹…› визуально богатый ‹…› Видишь эти лица, напряженные, развратные и живописные, распутные, насмешливые и прекрасные ‹…› Дерек Джармен схватил ‹…› он убежден, что есть смысл в необузданном, андеграундном обществе, полном насилия. Актеры хорошо играют. Но все же особенно важны сами лица. Найти в современном мире такое воплощение прошлого — само по себе триумф [140] Powell Dilys. Punch . 30 April 1986. .

И, кажется, что это было триумфом для «кинематографа малых жестов» Дерека. В одном из интервью он сказал о моментах без видимого действия в фильме: «Я сосредоточился в „Караваджо“ на маленьких жестах — такие мелочи, как мерцание глаза ‹…› слеза на щеке» [141] Недатированное интервью с Мартином Саттоном. Stills , BFI, архив Дерека Джармена II, коробка 7. . Здесь подразумевается, что уроки, извлеченные из 8 мм, были применены к другой форме — 35 мм. Но горестные лица — действительно характерная черта искусства Караваджо.

В картинах Караваджо всегда есть нечто большее, чем безупречный законченный реализм, настолько упоительный, что он выглядит словно окрашенным любовью. Дополнительным элементом является протяженная психологическая или духовная жизнь персонажей. Так, в картине, изображающей святого Матфея, апостол, который, кажется, не привык писать, но при этом должен написать Евангелие, склонился над столом, словно над верстаком. Должно быть, ему напомнил то, что он хотел сказать, ангел, ниспосланный для этой цели добрым Богом. В «Отдыхе на пути в Египет» ангел был ниспослан, чтобы помочь Святому семейству. Ангел играет на скрипке, убаюкивая Богоматерь и младенца, но он не знает музыку наизусть, поэтому Иосиф услужливо держит ноты, чтобы он (и мы) могли их читать. Выражение лица Иосифа — сосредоточенное, серьезное, немного усталое и скептическое. В другой картине, на которой святого Петра прибивают к кресту, он изгибается вверх, чтобы следить за работой прибивающего, как будто его главной заботой сейчас является, насколько хорошо она будет выполнена. Дерек отлично передает это качество живописи Караваджо, сначала в первых кадрах, где мать немого Джерусалемме стоит и тихо плачет, в то время как ее сын уходит, чтобы жить своей жизнью в качестве помощника Караваджо, а потом, ближе к концу, когда человек, занятый в сцене снятия с креста, смотрит прямо в камеру. В обоих случаях были использованы непрофессиональные актер и актриса, и съемка занимала несколько секунд, и за это время протяженность становится очевидной.

Фильм, в котором чувствуется влияние итальянского неореализма, визуально впечатляет, в том числе и благодаря дизайну Кристофера Хоббса, костюмам Сэнди Пауэлл и операторской работе Габриэля Беристейна, отмеченной призом на Берлинском кинофестивале. В фильм также привлечены талантливые актеры, такие как Шон Бин, на отличную игру которого во многом опирается фильм, а для Тильды Суинтон это была ее первая роль в кино. Если проблема и есть, то она заключается в сценарии, измученном многократными переписываниями, как указали в то время некоторые критики [142] «А. Г-Д» в Harpers , Алан Стэнбрук в Stills , Джон Рассел Тэйлор в Sight and Sound и Иэн Джонстоун в The Sunday Times , все в BFI, архив Джармена II, предмет 7. . В этом фильме люди редко общаются друг с другом. Обычно персонаж делает заявление, после чего наступает тишина. Однако центральный бисексуальный треугольник (Лена, Рануччо, Караваджо) убедил критиков. Для Марка Финча они были «грязными в своем отчаянии и хитрыми в познании желания и его непреложности» [143] Finch Mark. Monthly Film Bulletin . April 1986. P. 99–100. . «Его страсть говорит сама за себя», написал Марк Кастель в The Sunday Telegraph , объединяя живописные и поэтические качества вместе с бисексуальным треугольником, чтобы устроить «возбуждающие и иногда даже озорные дебаты по вопросам сексуальности и общественной морали, искусства и политики» [144] Sunday Telegraph . 27 April 1986. .