Иван Травкин - Всем смертям назло

Описываем циркуляцию. Над головой шум винтов. Тут, под транспортами, мы в безопасности.

Вскоре бомбометание прекратилось. Наверху было, видимо, не до нас: спасали людей с затонувшего судна.

Все, кто находились в рубке, крепко пожали друг другу руки, радуясь новому успеху. Мы не знали, что это наша последняя атака. Победа уже стучалась в двери.

Через некоторое время всплыли в крейсерское положение и положили курс на север. Мы шли по фосфоресцирующему морю с попутным ветром.

При подходе к финским шхерам сигнальщик Шведенко в предутреннем рассвете обнаружил прямо по носу в пятидесяти метрах плавающую мину.

— Лево руля! Лево на борт!

Теперь уже и я видел впереди зловещий черный шар. Лодка, накренившись, чертит кривую. Как медленно идет поворот… Мина приближается. Сейчас столкнемся… Нет. Форштевень проходит в двадцати пяти метрах левее. Красноватый от ржавчины корпус мины качается на волне у самого борта. Теперь необходимо быстрее отбросить корму.

— Право на борт!

Смертоносный снаряд, пройдя в двадцати метрах от среза кормы, закачался в струе винтов.

Легли на прежний курс. Шведенко вытирает лицо. Вахтенный офицер Закоржевский и старшина Гиренко глубоко вздохнули.

— Да, так бы и не встретили Первомай, — сказал Закоржевский.

В море все еще ходит смерть. Зевать нельзя.

С рассветом мы погрузились, чтобы избежать атаки подводных лодок противника, которые часто нас поджидали около входа в шхеры.

…29 апреля мы были у границы финских шхер. Всплыли на поверхность. Здесь нас ожидал тральщик с лоцманом. Я вышел на мостик и огляделся. Стоял чудесный весенний день. Солнце уже припекало палубу, его лучи искрились в волнах.

Пьянящее чувство счастья охватило меня — экипаж снова возвращался в базу с победой.

В полдень 30 апреля в районе полуострова Ханко мы встретили подводную лодку «К-53», которой командовал капитан 3 ранга Д. К. Ярошевич. Обменялись приветствиями.

Подводная лодка Ярошевича шла в море нам на смену.

Вот и рейд Хельсинки.

Велика радость возвращения с победой! Как приятно почувствовать себя среди близких людей! Нас обступают товарищи. Они вместе с нами радуются нашим успехам.

День Победы мы праздновали в Кронштадте, куда наша лодка прибыла в полдень 9 мая 1945 года. Морской город — огневой щит, в самые тяжелые времена надежно прикрывавший Ленинград с моря, а потом артиллерией своих кораблей и батарей помогавший войскам Ленинградского фронта снимать вражескую блокаду, — преобразился. Расцвеченный флагами, солнечный, необычно многолюдный (все население высыпало на улицы!), грозный Кронштадт ликовал. На Якорной площади рабочие Морского завода обнимались с матросами и солдатами. Взволнованные голоса тысяч людей заглушали медь оркестров.

Вечером шумно было в кубрике нашего экипажа. Моряки вспоминали пережитое, мечтали о будущем. У каждого были свои планы, увлекательные и светлые, как и сам этот день, к которому стремились столько трудных лет.

Кок Лихо баба и акустик Плотников собираются поступать в военно-политическое училище. Морозов, Солодов и другие «просоленные» моряки хотят остаться на сверхсрочную службу — жалко расставаться с флотом. Но большинство уже видят себя на заводах и в колхозах. Руки чешутся по мирному труду, сердца истосковались по семьям.

…С того дня прошло много лет. И снова я в Купеческой гавани Кронштадта. Вот и третий пирс. Отсюда уходили в плавание все наши лодки. Сюда они возвращались с победой. Возвращались всем смертям назло… Этот пирс помнит счастье встреч. Помнит он и тяжкое горе друзей, ибо не всем удавалось вернуться. Сколько жен и невест приходили сюда. Печальными глазами, сдерживая рыдания, вглядывались они в простор рейда, хотя и знали, что ждать уже напрасно…

Я снова схожу на пирс. Крепко жмет мне руку капитан 1 ранга Евгений Гаврилович Юнаков, в прошлом боевой командир дивизиона, а ныне председатель Комитета ветеранов-подводников. Рядом с ним бывший командир береговой базы. Вместе со мной сходят на пирс многие моряки. Они приехали на очередную традиционную встречу балтийских подводников-ветеранов. Здесь и те, кто служил на флоте еще в первые годы революции, и те, кто сражался в Великую Отечественную войну.

Вот подходит ко мне командир гвардейской подводной лодки «Л-3» Владимир Константинович Коновалов (в то время капитан 1 ранга, а впоследствии — контр-адмирал). Он воевал всю Великую Отечественную войну на «Л-3», с честью выполнял боевые задания — потопил несколько транспортов, миноносец и сторожевой корабль противника. Герой Советского Союза Владимир Коновалов подошел не один. Два его сына — Евгений и Марк, которых я знал еще мальчиками (мы с Володей были однокашниками по училищу), стали офицерами-подводниками.

Недавно контр-адмирал В. К. Коновалов умер, но его сыновья бороздят моря и океаны на подводных лодках, продолжая традиции отца.

…Открывается митинг. Командиры и политработники прославленных в боях кораблей торжественно вносят гвардейские и краснознаменные флаги своих подводных лодок — священные реликвии, которые сейчас бережно хранятся в музеях.

Оглядываюсь вокруг. Всюду знакомые лица. Вот дружной семьей собрались моряки гвардейской «Щ-303». Тут Герой Советского Союза Михаил Степанович Калинин. Волосы его серебрятся, но глаза светятся по-прежнему молодо. Вспоминаю: поступил он к нам на лодку штурманом, младшим лейтенантом, совсем юнцом. Война сделала его взрослым, как миллионы его сверстников. В боях мужал подводник, дорос до командира корабля, потопил восемь вражеских судов, стал Героем… И тут Михаил поделился со мной впечатлениями от первого самостоятельного похода в должности командира подводной лодки.

— Обнаружили мы три транспорта, — сказал Калинин. — Цель завидная, но идти в атаку опасно — рядом сторожевики. И глубина малая: временами лодка уже касалась грунта. Но вспомнил я нашу атаку в сорок втором в районе Хельсинки, на виду у финнов и на мелководье. Ведь тогда получилось! И рискнул я. Быстро довернул и выпустил сразу четыре торпеды. Машины на «стоп». Притаились на грунте. Два взрыва почти одновременно. Не выдержал я, подвсплыл под перископ. Вижу: двух транспортов нет, только спасательные шлюпки снуют в том месте. Можешь представить нашу радость. Уверенности, сил прибавилось. Мы в том походе еще четыре транспорта потопили…

А кто рядом с Михаилом Степановичем? Да это же наш старшина радистов Алексеев. Это ему в начале 1942 года мать написала: «Немцы сожгли нашу деревню, люди остались без крова на морозе, разбрелись кто куда. Я ночую в лесу. Отморозила руки, осталась без пальцев. Твою старшую сестру фашисты застрелили, а вторую сделали калекой на всю жизнь. Отомсти за нас, сынок».