Иван Шевцов - Орел смотрит на солнце

Потому каждая реплика предельно необходима, опустить хотя бы одну из них — значит не только нарушить композицию, но и обеднить содержание. О. Сергий, отвечая на вопрос Федора и Спирина о происхождении Сергия Радонежского, говорит:

«Сын боярина Никиты». Рассудительный Федор резюмирует: «Из дворянов, значит, из помещиков». И эта фраза убедительно свидетельствует о росте классового сознания середняцких крестьянских масс, типичным представителем которых и является Федор. Бедняк Филат, сельский активист, тот говорит резко и прямо: «Святых, какие из буржуазных классов, — долой!»

Вот он главный вопрос: какого сословия святой, из какого класса?..

Тонко раскрывается в пьесе классовая сущность религии, разоблачается неправда о якобы глубокой религиозности русского мужика.

Антирелигиозный мотив занимает в пьесе эпизодическое место в сравнении с другими поставленными писателем проблемами. Основной пафос пьесы — антивоенный. Писатель разоблачает белогвардейцев, бичует капиталистических хищников в лице купца Миши и кулака Гордея. Даже в небольшом отрывке уже ясен образ кулака-стяжателя (очень похожего на Бородаева из повести «В грозу»). Для Гордея ничего в мире не существует, кроме его жеребца. Сельский сход, который происходит возле его дома? «Какой сход?.. Это насчет святых? У меня жеребец Моргун издыхает», — говорит Гордей. А чего стоит его фраза: «Кто, ребята, кровь может кинуть? За труда я уплачу». Он весь в ней — растущий мироед.

Революционный пафос, классовая зрелость и самосознание народных масс — вот на чем сосредоточено внимание Ценского в пьесах, посвященных гражданской войне.

В разное время Сергей Николаевич написал пьесы о прошлом России — о севастопольской обороне: «Вице-адмирал Корнилов», «Малахов курган», «Хлопонины». По просьбе Центрального Театра Советской Армии в 1940 году он сделал инсценировку «Севастопольской страды». Незаконченной осталась историческая драма «Бонапарт у ворот».

В 30-е годы Ценский пишет пьесу о новых советских людях, передовиках труда — ударниках. Действие происходит на лесосплаве. Эта пьеса (без названия) недавно обнаружена в одном из московских архивов.

Сразу же после Великой Отечественной войны Ценский написал пьесу о крымских партизанах, которая называлась «Предатель», а в 1954 году — комедию «Трудная роль», действие которой происходит в наши дни в Москве, в семье инженера.

В 20-е годы им написаны пьесы о Пушкине, Лермонтове и Гоголе.

Три гиганта русской литературы, три великих поэта были любимыми учителями Сергеева-Ценского. Естественно поэтому, что глумление рапповцев над гениями русской культуры вызвало у Сергеева-Ценского и многих других писателей-патриотов негодование и протест. Рапповцы и заодно с ними разные декадентствующие «революционеры-новаторы» призывали сбросить с парохода современности классиков русской литературы, «идеологов дворянства». Как это ни странно звучит сегодня, в то время надо было защитить Пушкина и Лермонтова, отстоять их для народа. Именно это обстоятельство и побудило Сергея Николаевича вопреки рапповскому вздору рассказать народу, вернее — показать в художественных образах, что Пушкин и Лермонтов были выдающимися сынами народа, гордостью и святыней нации. Тогда он впервые в своей писательской практике обратился к исторической теме.

Лермонтов!.. С детских лет он вошел в душу Ценского — художник, бунтарь, гений! Он читал его как поэт и как ученый-исследователь. Он давно задумал написать пьесу о Лермонтове. В августе 1923 года Сергей Николаевич написал повесть «Поэт и поэтесса», главными героями которой были Михаил Юрьевич Лермонтов и молодая французская поэтесса Адель Оммер де Гелль, жена французского консула в Одессе. Повесть была написана в необычном для Ценского стиле. Она вся построена на диалоге. Чеканный, упругий, предельно лаконичный язык приближает повесть к киносценарию. Своеобразный стиль повести позволил автору переделать ее в пьесу.

Писатель понимал, что он слишком «локализовал» свою тему небольшим периодом в жизни и творчестве поэта. Он показал Лермонтова, сосланного на Кавказ за стихотворение «На смерть поэта». Назревала необходимость писать роман о Лермонтове.

В мае — июне 1925 года Сергей Николаевич написал третью, последнюю часть этого романа — «Поэт и чернь». Повесть «Поэт и поэтесса» органически стала второй частью романа. Одновременно он написал пьесу «Поэт и чернь», которую послал на отзыв Максиму Горькому в 1927 году. Прочитав ее, Горький писал Ценскому:

«Пьеса показалась мне слишком «бытовой». Лермонтов засорен, запылен в ней, и явление «Демона» недостаточно освещает его. А впрочем, я плохо понимаю пьесы, хотя и писал их…!» А несколькими строками ниже, будто передумав, Алексей Максимович добавил: «Пьеса все-таки очень хорошая. Очень печальная… Пьесу необходимо поставить. Что сделано Вами для этого? Не могу ли я тут чем-нибудь помочь?»

7 апреля 1927 года Сергей Николаевич послал ответ Горькому, в котором попытался объяснись свои позиции в трактовке образа Лермонтова. «Вы пишете о «бытовизме», — запылившем Лермонтова в моей пьесе. Признаться, я хотел по мере сил и возможности восстановить Лермонтова как человека (подчеркнуто Ценским. — И. Ш. ), а не дать только театральный персонаж на котурнах. Я изучил по возможности все, что осталось от Лермонтова и о Лермонтове».

В следующем письме к Ценскому Горький возвращается к пьесе «Поэт и чернь»: «Разве из того, что я сказал о Вашем Лермонтове, можно понять, что я его считаю «серым»? Читая пьесу, я этого не чувствовал, он достаточно ярок на фоне резко очерченных Вами фигур, его окружающих. Но мне кажется, что человек, который написал «Мцыри» и «Ночевала тучка золотая», был острее, непримиримей».

Сергей Николаевич прислушался к замечанию великого друга. Эту остроту и непримиримость он постарался усилить в романе, особенно в его первой части — «Поэт и поэт». Действие романа «Лермонтов» (в первых изданиях назывался «Мишель Лермонтов») Ценский начинает 1837 годом — годом гибели Пушкина — и заканчивает гибелью самого Лермонтова.

Над гением русской литературы А. С. Пушкиным собираются черные тучи; стремительно развивается драма. Кинокадрами сменяются в романе картины, длинной вереницей проходят люди. Слышны их голоса, речи. Из пышных тирад, из жеманных фраз и едких ироний возникают образы и характеры.

Вечер у графини Разумовской. Собрался «свет». Сановники, офицеры, генералы. Там же Вяземский и Лермонтов. Михаил Юрьевич ждет Пушкина, с которым его обещал познакомить Краевский. Говорят о литературе, политике, банковских делах. И, конечно, о Пушкине. Вот появляется и сам Александр Сергеевич. «И Лермонтов, впиваясь глазами в это безмерно дорогое, дороже всех лиц земных усталое, бледное, осунутое лицо, делает уже два шага ему навстречу, когда поднимается Даршиак (французский дипломат. — И. Ш. ) и говорит: