Андрей Ковтун-Станкевич - Севастопольские записки

И снова, как при налетах авиации, основная масса снарядов ложится на Бельбекском и Ялтинском участках. Войска приготовились к отражению атак. Но что это? Проходит час, другой, третий — канонада не смолкает. Четвертый час был на исходе, когда артиллерия вдруг умолкла.

Атака не начиналась. В небе вновь появились вражеские самолеты — опять бомбежка.

Артиллеристы доложили, что по 30-й батарее береговой обороны, расположенной у реки Бельбек, неподалеку от ее устья, противник вел огонь снарядами невиданно огромного калибра. При попадании одного из снарядов треснул бетон трехметровой толщины. Один снаряд не разорвался. Сообщают, что диаметр его 615 миллиметров, а длина около двух метров.

Не верится, но артиллеристы утверждают, что сами измеряли. Для проверки выезжает мой помощник майор Харлашкин. Через час он звонит, что снаряд действительно такого размера, его сфотографировали и он привезет фотоснимки в штаб.

Теперь понятно, о каком новом оружии говорили пленные — это огромная гаубица, или мортира, стреляющая снарядами большой пробивной силы. С батареи доносили также, что обнаружены осколки снаряда, предположительно еще более крупного калибра, но достоверно утверждать не берутся [2] Об использовании орудий калибра 615 и 800 мм пишет командующий 11-й немецкой армией фон Манштейн в своей книге «Утерянные победы». .

Штаб послал в Краснодар и Москву специальное донесение об использовании противником орудий большого калибра.

Некоторые командиры и бойцы утверждают, что видели их в полете, но никто не подумал, что это орудийные снаряды, сочли их за что-то вроде «скрипухи» (большой мины).

Еще раз отбомбилась вражеская авиация, и вновь заговорили пушки. Но не долго. Совершили несколько массированных налетов и затихли. Немцы и на этот раз не пошли в атаку.

С наступлением темноты поднялась наша авиация. Мы видим, как с их пулеметов в расположение противника льются трассирующие линии. Взрывов сбрасываемых ими мелких бомб мы не слышим. Самолеты гуськом поднимаются, делают круги, возвращаются, чтобы через полчаса снова подняться в воздух. Все идет словно по конвейеру. Некоторые летчики за короткую июньскую ночь успевают сделать до восьми вылетов.

Артиллерийская атака — ее иначе и не назовешь — большого вреда нам не нанесла. Убитых почти нет. Разрушения исправляются быстро.

Удивляет поведение противника. Засел в траншеях и не показывается. Даже разведывательные группы не выходят. А нам сейчас очень необходим «язык», чтобы добраться до сути поведения врага. К сожалению, пленных нет.

Сколько же немцы выпустили снарядов и мин за сегодняшний день? Артиллеристы определяют: полсотни тысяч. Цифра убедительная.

3 июня ровно в 6 часов враг открыл артиллерийский огонь. Почти четыре часа длилась канонада, то усиливаясь, то затихая. Но, в отличие от вчерашней, основная масса огня обрушивалась только на две полосы — Ялтинскую и Бельбекскую. На остальных — редкий, беспокоящий, но методический. Как только артиллерия прекратила стрельбу, поднялись самолеты, и снова посыпались авиабомбы.

Вражеская пехота ведет себя все так же — ни с места.

Среди командиров — усталых, конечно, очень усталых от напряжения в ожидании атак — нет ни уныния, ни подавленности. Разговоры больше идут о применяемом немцами новом методе подготовки наступления, или, как мы уже привыкли называть, штурма. Вспоминали сражение за Верден в первую мировую войну и другие бои. Был какой-то момент — у каждого из командиров свой, — когда нервное напряжение, казалось, достигло предела, Потом это прошло. То, что должно было, по замыслу теоретиков немецкой военной школы, стать невыносимым, превращалось в своего рода быт, правда, очень нежелательный, неудобный.

Чем это объяснить? Может быть, здесь вступал в действие другой психологический фактор? Думается, что переносить все нам помогала решимость отстоять Родину, хотя бы ценой своей жизни, уверенность, рожденная успешным отражением предыдущих попыток взять Севастополь, гордость за свое знамя, а главное — вера в великие ленинские идеи.

…Огромные пушки-чудовища продолжают вести огонь по 30-й батарее. Сегодня опять один снаряд не разорвался. Лежит эта махина возле батареи, смельчаки садятся на нее верхом. Нас интересует, сколько выстрелов может выдержать ствол такого орудия. Морские артиллеристы — бесспорные знатоки — утверждают: не больше тридцати — тридцати пяти, потом ствол надо менять. А сделали они за два дня, по нашим подсчетам, шестнадцать. Значит, осталось мало. Пока, кроме трещины в бетоне, батарее не причинено никакого вреда.

Вечером получили из Москвы запрос: не ошиблись ли мы в определении калибра пушек. Будем отсылать фотоснимки.

Нет, это не «Берта», обстреливавшая Париж в первую мировую войну. «Берта» калибром меньше — 420 мм, но с большой дальностью. А у этих дальность значительно меньше и начальная скорость тоже — иначе не могли бы бойцы видеть снаряд в полете.

Разведывательному отделу дано задание: использовав разведку всех видов, выяснить, где находятся эти орудия, чтобы нанести по ним удар авиацией.

День 4 июня ничего нового не принес. Продолжалась артиллерийская обработка прежних участков нашего фронта. Залпы и разрывы сливаются в сплошной гул. Ничто живое не может показаться на поверхности земли. Все сидят в укрытиях. Наша артиллерия, по меткому солдатскому выражению, «огрызается».

Противник обрабатывает огнем артиллерии и авиации прямоугольники примерно до двух-трех километров по фронту и до четырех в глубину. Особенно достается 172-й и 388-й дивизиям и 79-й бригаде. Они расположены именно в этих прямоугольниках. Их соседи находятся в лучшем положении.

И все же наши потери невелики. Пехоту и саперов очень утомляет ежедневная, точнее еженощная, работа по восстановлению оборонительных рубежей. Днем немцы разрушают, ночью мы восстанавливаем. Сколько уже дней это длится?!

Вражеская авиация опять забросала нас листовками с призывом сдаваться.

На командном пункте армии пока спокойно. По всей вероятности, немцы не знают места его расположения. Правда, самолеты изредка залетают — сбросят несколько бомб и уйдут. Но это, видимо, случайные залеты.

Наиболее интенсивному обстрелу подвергается 30-я батарея. Ее крупнокалиберные снаряды наносят немало вреда противнику. Потому-то, очевидно, враг и направил на нее огонь крупных орудий.

На артогонь мы отвечаем вяло: у нас не так много снарядов. Они нужны для борьбы с танками и пехотой противника, когда он все-таки начнет атаки. У нас также очень мало танков, да и те разных систем, в том числе и английские «Матильда», а они даже против бронебойных пуль не ахти какая защита.